Империя должна умереть - Михаил Зыгарь

Когда премьер-министр Витте просыпается 7 декабря, он не может поверить своим глазам. Он проспал собственную власть. За ночь император, Дурново и Герасимов все решили без него.

Но главные события происходят в Москве. Генерал-губернатор Дубасов просит у великого князя Николая Николаевича подкрепления – тот отвечает, что свободных войск у него в Петербурге нет. Тогда Дубасов начинает войну своими силами.

Война идет в самом центре города. Баррикады повсюду: на Тверской, на Арбате, на Сретенке, на Триумфальной площади, у Никитских ворот, на Патриарших прудах… Квартира Горького находится на Воздвиженке, но он бегает по всему городу и записывает впечатления. Горький в восторге: «Публика настроена удивительно! Ей-богу – ничего подобного не ожидал! Деловито, серьезно – в деле – при стычках с конниками и постройке баррикад, весело и шутливо в безделье. Превосходное настроение!» Горькому 37 лет, но он тоже заражен юношеским революционным азартом, его совершенно не смущает смерть людей: «Все сразу как-то привыкли к выстрелам, ранам, трупам. Чуть начинается перестрелка – тотчас же отовсюду валит публика, беззаботно, весело. Бросают в драгун чем попало все кому не лень. Победит, разумеется, начальство, но – это ненадолго!»

Дубасов продолжает настаивать на подкреплении – он просит 15 тысяч. Солдат, расквартированных в столице, только 5 тысяч, и он считает, что этого мало. 15 декабря присылают свежие войска – Семеновский полк, отличившийся при подавлении недавнего мятежа в Кронштадте. За день до этого Дубасов привлекает еще и добровольцев из Союза русского народа. В Москве идет настоящая гражданская война.

Тактику восставших сейчас назвали бы террористической – они прячутся в жилых домах и обстреливают солдат из окон или с крыш, а потом убегают дворами и переулками. Те отвечают артиллерийским огнем. Большая часть погибших – конечно, мирные жители. Симпатии большинства москвичей – на стороне революционеров. «Вместо того, чтобы истребить врага, приводят в нищету и выгоняют на мороз ни в чем не повинных жильцов! Население терроризируется и озлобляется, а революционеры, конечно, нисколько не боятся и перебегают себе из дома в дом, – пишет в дневнике публицист-монархист Лев Тихомиров. – Мне жаль только гибнущих жителей, солдат и самих революционеров. За что столько крови? Для сохранения губящей Россию неисцелимой язвы?»

Еще более откровенен глава петербургской тайной полиции Герасимов: «Что было самым опасным в это время – эти революционные партии находили активную поддержку среди всего населения, даже в таких слоях его, которые, казалось бы, ни в коем случае не могут сочувствовать целям этих партий. Мы, на ком лежала задача охранения основ государственного порядка, были совершенно изолированы и одиноки. Тяжело признаваться, мне редко приходилось встречать людей, которые были бы готовы из убеждения, а не для извлечения материальных выгод (таких людей было немало!), оказывать нам активную поддержку в деле борьбы против революции. А революционеры, которые стремились не только свергнуть правительство Царя, но решительно боролись против самых основ существующего строя, всюду встречали поддержку и сочувствие». Герасимов – искренний монархист, такова его система ценностей: интересы всего населения для него куда менее важны, чем личность императора и преданность ему.

Общее число погибших неизвестно – газеты сообщают о двух тысячах раненых и 424 убитых, но эти цифры могут сильно отличаться от реальности. Почти всю неделю москвичи живут без какой-либо информации. В городе ходят фантастические слухи, например, говорят, что истинная цель революционеров – выманить из Петербурга как можно больше войск, чтобы устроить там восстание и свергнуть правительство. Если бы москвичи знали, что у молодых революционеров не было вообще никакой цели, – они бы не поверили. Родственники случайных жертв и жители кварталов, разрушенных артиллерийским огнем, хотели придать произошедшему хоть какой-то смысл. И вряд ли они поняли бы такое объяснение молодого Зензинова: «Бывают положения, когда люди идут в бой без надежды на победу – это был не вопрос стратегического или политического расчета, а вопрос чести: ведь так в свое время действовали и декабристы, пошедшие на верную гибель».

Кстати, Владимир Зензинов не убит, не ранен и не арестован – он спокойно берет билет на поезд и уезжает в Петербург. Напротив него в вагоне сидит Петр Струве, который страшно возмущается происходящим – «обвиняет обе стороны». У Зензинова «нет охоты с ним спорить».

Восстания во имя революции и демократии – далеко не только столичное развлечение. Осенью 1905 года лихорадит всю огромную страну. Октябрьская забастовка – действительно всероссийская, ее последствия видны повсюду. Параллельно происходит демобилизация солдат, воевавших с Японией. Их везут с Дальнего Востока на Запад. Разочарованные бездарной и бессмысленной войной, солдаты распространяют революционные настроения по всему пути следования – и заражают ими местное население. Солдаты то и дело пытаются бастовать – и отказываются двигаться дальше, пока офицеры не удовлетворят их требования. Такую забастовку объявляет в Красноярске 3-й железнодорожный батальон. Солдаты находят общий язык с местными рабочими и вскоре выбирают объединенный Совет рабочих и солдатских депутатов, который начинает активно бороться за права жителей Красноярска. Председателем Совета становится прапорщик Андрей Кузьмин.

Главная причина недовольства – выборы в Красноярскую городскую думу: в соответствии с существующим избирательным законом, голосовать могут только те, кто прошел имущественный ценз. В Красноярске таких меньше сотни – они и избирают 50 членов городской думы. С этой несправедливостью решает бороться красноярский Совет.

Все происходит как в какой-то утопии: солдаты мирно разоружают полицию, берут на себя функцию охраны порядка, объявляют о предстоящих выборах на основе всеобщего избирательного права (право голоса получают даже женщины). Прежние красноярские власти с изумлением наблюдают за происходящим – и никак не вмешиваются, потому что не могут. Даже генерал-губернатор на месте, просто управляет городом теперь не он, а «президент Красноярской республики» Андрей Кузьмин. Объединенный Совет депутатов тем временем формирует избирком, легитимность которого признает даже прежняя городская дума и местная ячейка партии кадетов – они направляют туда своих представителей. Избирком формирует список избирателей. Жизнь в городе течет довольно спокойно – работают театры, магазины, Совет депутатов печатает свою газету, едва ли не ежедневно проходят митинги с обсуждением текущих проблем.

Красноярская демократическая утопия начинается 10 декабря – в тот же день, что и гражданская война на улицах Москвы. Только 17 декабря, узнав о подавлении Московского восстания, губернатор просит прислать подкрепление, чтобы подавить «Красноярскую республику» – до этого жаловаться, видимо, просто не приходит ему в голову. 24 декабря прибывают солдаты Омского полка, они занимают здание почты, по городу расклеивают объявления о том, что в Красноярске введено военное положение. Восставшие солдаты и рабочие запираются в ремонтных мастерских – и до 2 января подошедшие лояльные войска их осаждают. Впрочем, почти все руководители восстания успевают убежать – «президент Красноярской республики», прапорщик Кузьмин, например, перебирается во Францию. В начале января арестовано около 500 мятежников.