Пляжный клуб - Элин Хильдебранд

Марибель пробежала по Прибойному пляжу, мимо Городского леса до самого аэропорта. Бежала от Полпис-роуд к Шиммо, Куэйз, Куиднет. Свернула с Клифф-роуд мимо старого поля для гольфа на Тьюпанси-линкс, по дороге к мысу и мимо летних домов на пляже Диониса. Добежала до Мадакетской бухты.

Так прекрасным осенним утром она оказалась на Миакомет. День выдался теплым, светило солнце, небеса были ослепительно чисты. Марибель бежала по Миакомет-роуд, над которой раскинулись, подобно навесу, сосновые ветки, и взгляду ее предстал пруд. Чуть вдалеке от берега плескались дикие утки, по водной глади скользили три благородных лебедя. Три белых лебедя, сказочные создания, грациозно изогнули шеи, а сзади, подобно легкому тюлю, трепетало пышное оперение. Словно девушки в модных нарядах, словно невесты в подвенечных платьях.

Добежав до дюн, венчавших дальний берег пруда, откуда открывался чудесный вид на океан, Марибель остановилась, присела на топкий бережок и заплакала. Вот уже несколько недель после урагана она утешалась мыслью, что такой поворот событий неизбежен. Разрыв с Маком и встреча с Джемом, отъезд с острова – все это было частью какого-то важного плана ее жизни. Конечно, это нелегко. Вспомнилось, как они катались с Маком на джипе с откинутым верхом и как гуляли по городу зимой, взявшись за руки. Мак и Нантакет были неразделимы, как единое целое. Вот поэтому ей и придется уехать.

Ее утомил вечный поиск любви, надоело лелеять пустые мечты. Мак все равно не сможет ее любить, как не любил ее и отец, где бы он ни находился и кем бы ни был. Непонятно, зачем Богу понадобилось сотворить эту боль, столь изощренную муку, невыносимую и запутанную, которая называется «безответность». Теперь ее жизнь изменилась, она стала любимой, ее пестовали, ею дорожили, ценили ее так, как она того заслуживала. С Джемом у нее будет больше любви и меньше боли.

А еще какое-то смутное чувство подсказывало: только расставшись с Маком, она сумеет получить его обратно. Конечно, он не передумает тотчас же, но однажды это случится. Когда-нибудь скромная школьная библиотекарь какого-нибудь Лос-Анджелесского пригорода получит огромный букет желтых цинний с открыткой от Мака. А может, она состарится, как Лейси Гарднер. И тогда, сидя на крыльце в кресле-качалке, впервые за пятьдесят лет поговорит с Маком о том, почему их любовь дала трещину. Нет, к тому времени они не смогут даже вспомнить, что пошло не так. Они будут вспоминать ушедшие дни и былую радость. Как жили во Дворце и любовались чайками на Сиско-Бич и как слушали рождественские гимны, что лились из церкви. Они вспомнят, как были молоды и здоровы и жили вместе на острове Нантакет. И если Мак вдруг предложит ей руку и сердце, восьмидесятилетний старик такой же дряхлой старухе, она ответит согласием. И ожидание будет того стоить.

Когда до отъезда оставался всего день, ноги сами принесли ее к отелю. Она могла бы сколько угодно себя убеждать в том, что пришла повидаться с Джемом – ему предстояло немало потрудиться: поднести сумки для последнего отъезжающего, расстелить освободившиеся номера. Если честно, Марибель бежала к «Пляжному клубу», чтобы увидеть Мака. Мари мчалась туда, где шесть лет назад они повстречались. Каждое утро он поджидал ее на парковке, делая вид, что подметает асфальт, и однажды набрался смелости и предложил бутылку воды. Сколько раз с той поры она задавалась вопросом: а как бы повернулась ее жизнь, если бы она отказалась? Или побежала другим маршрутом и вовсе не повстречала Мака? Ее жизнь обрела бы иные формы, иные краски. За размышлениями, как все могло бы сложиться, было убито бесчисленное множество часов.

Наверное, Мак почувствовал ее приближение. Он работал у входа: снимал вывеску «Нантакетский пляжный клуб и отель». Едва услышав шаги, обернулся, и его лицо озарилось мимолетной улыбкой, которая тотчас погасла.

Марибель была сильно взволнована. Неистово колотилось сердце, словно она выжимала все сто на бегу, а не остановилась для спокойной беседы. Ей никак не удавалось перевести дух. «Какая нелепость! – кричало все ее существо. – Почему мы должны расстаться?»

Мак заговорил:

– Вы на каком поплывете пароме?

В горле Марибель встал ком.

– На двенадцатичасовом.

Мак держал перед собой громоздкий щит.

– Вот и закончился очередной сезон… У нас единственный гость – Каль Вест.

– Ты останешься на зиму? – спросила она. – На следующий год?

– Да, – ответил Мак. – Я позвонил Хавроше и отказался от его предложения. Ты все же оказалась права: я здесь застрял.

Марибель отвела взгляд, посмотрела на воду. Вдалеке маячил паром на Хайанис. Завтра она тоже уплывет.

– Не самое плохое место, – проговорила она.

– Проводить тебя завтра?

– А ты хочешь?

Он поддел ботинком ракушку краба-отшельника, и она отлетела на обочину.

– Я приду.

Марибель закусила губу. На глаза навернулись слезы, только это его не касается. Махнув рукой на прощание, она повернулась в сторону дома и понеслась прочь.

Билл кое-как пережил очередной сезон. Без потерь не обошлось. Сбежала дочь, отель предстояло восстановить – перестлать полы и ковры, местами поменять крышу, а комнату Клариссы Форд, «счастливый седьмой номер», обставить заново. Все это Билл решил отложить до весны, когда, как он смел надеяться, у него будет больше желания этим заниматься.

Одно было ясно: без помощи Мака ему с отелем не справиться. Стоя у окна с видом на бухту, Билл провожал Мака взглядом – тот направился в домик Лейси Гарднер. Он решил остаться здесь на зиму и уже согласился оплатить Биллу стоимость отопления.

Билл пошел к домику Лейси. Внутри было совершенно пусто, если не считать вывески шляпного магазина «У Лейси» да диплома об окончании колледжа Рэдклифф. Со стен уже сняли расписные фарфоровые тарелки и яркие репродукции с видами Нантакета. Теперь комната старой леди больше напоминала монастырскую келью.

Мак шел по коридору, неся две пустые коробки.

– Хорошо бы как-то украсить стены, – заметил Билл. – Думаю, Тереза выделит тебе что-нибудь из имущества отеля.

– Все картины в нашей квартире принадлежали Марибель, – пояснил Мак. – Она забрала их. И пусть. Я из дома себе привезу.

– Из дома? – удивился Билл.

– В конце месяца собираюсь в Айову, – сказал Мак. – На жатву.

– В Айову?

– Продаю ферму. Надо будет встретиться с адвокатом. Прибрать в доме родителей. Так что возьму с собой прицеп и притащу сюда все добро.

– Это серьезный шаг, – проронил Билл, – продажа фермы.

Ему стало стыдно. Со всей этой нервотрепкой он совершенно забыл о том, что Маку надо принимать решение. Если бы он был внимательнее, то чем-нибудь сумел бы помочь. А может, и нет.

Мак разобрал пустые коробки.

– Не ездил туда двенадцать лет и еще двенадцать не поеду. Мой дом – здесь.