Подвиг Севастополя 1942. Готенланд - Виктор Костевич

Мы уверены, что добьемся вместе с вами полного освобождения наших народов из-под ига большевизма».

Среди набора традиционной галиматьи о величии народов и вождей на меня произвели впечатление только «общечеловеческие идеи». Невольно представились новогвинейские папуасы, требующие торжественного съедения главарей жидо-большевизма на ближайшем людоедском митинге. Впрочем, повернутое в корне колесо тоже звучало цветисто. Доля оригинальности – и даже вызова банальному европоцентризму – содержалась в утверждении о первом и единственном разе в истории, когда солнце свободы взошло не на Востоке. По-своему изящным был сам риторический переход: наши предки с Востока – солнце взошло на Западе – и это солнце вы, наш великий друг и вождь. Похоже, усвоенная членами школа словоблудия имела восточные корни. Или это тоже общечеловеческое? В особенности если вспомнить, что писали кретины вроде Тарди и Тедески. Неужели эта скотина сегодня вновь пихается с Еленой? В то время как рогатый муженек шныряет по смертельно опасным горам и слушает рассказы пьяных фельдфебелей про убийства раненых и женщин.

Тем временем Эренталь принялся рассказывать младшим товарищам о мусульманских комитетах в Крыму. По его словам выходило, что последние играли немалую роль в мобилизации татар в германскую армию и в полицейские отряды – и именно поэтому немцы охотно шли на их создание и поощряли их деятельность. Самым активным был Симферопольский, претендовавший на то, что является главным представителем крымско-татарской нации, выразителем ее чаяний и духовных запросов.

– И много их мобилизовалось? – спросил Эренталя Грубер.

– Тысяч двадцать, – ответил унтерштурмфюрер. – Часть взяли в армию, часть в полицию и самооборону.

– А сколько в Крыму этих татар вообще? – подал голос Хазе.

– По мне, – заявил второй хауптшарфюрер, – тут куда ни плюнь, одни татары.

Эренталь отрицательно мотнул головой. Грубер вытащил блокнот и посветил в него фонариком.

– Если вам интересно, у меня есть точные цифры. Данные последней переписи.

– Кто проводил? – осведомился Хазе. – Розенберг?

(Еще когда мы шли к сторожке, Эренталь рассказал, что Хазе появился в Крыму недавно, а прежде обретался в генерал-губернаторстве, инспектируя какое-то гетто. Когда евреи ему обрыдли, блондин подал рапорт о переводе на Восточный фронт и таким образом оказался здесь. «Редкостного рвения парень, большого будущего», – похвалил его Эренталь.)

– Нет, – ответил Грубер с некоторой холодностью. – Ее провело Центральное управление народно-хозяйственного учета Государственной плановой комиссии при Совете Народных Комиссаров Союза Советских Социалистических Республик.

Пока Грубер, садистски расшифровывая все советские аббревиатуры, произносил бесконечное название, Хазе дважды успел икнуть. Удовлетворенный его реакцией, я тоже открыл записную книжку и, войдя во вкус, попросил зондерфюрера повторить наименование учреждения по-немецки и по-русски – для будущей статьи. Зондерфюрер проделал это с видимым удовольствием, закончив словами:

– Короче, ЦУНХУ Госплана при СНК СССР.

– Когда была перепись? – спросил Эренталь.

– В январе тридцать девятого.

– И сколько насчитали иванов? – поинтересовался второй хауптшарфюрер.

– Население Советского Союза составляло тогда сто семьдесят целых шесть десятых миллиона человек.

– Значит, теперь миллиона на два меньше, – хихикнул блондин.

– А то и на пять, – буркнул второй хауптшарфюрер.

Грубер возразил, обращаясь, впрочем, не к ним, а к Эренталю.

– Это было еще до присоединения к СССР Восточной Польши, Северной Буковины, Бессарабии и балтийских государств. С тех пор население выросло. Однако мы говорили о Крыме.

Эренталь кивнул. Грубер снова посветил фонариком в блокнот.

– Всего на полуострове тогда проживали миллион сто двадцать шесть тысяч триста восемьдесят пять человек.

– Тринадцать можно смело отбросить, – снова встрял второй хауптшарфюрер.

– И этого деда в сторожке, – добавил Хазе, посмотревший на Грубера с явным неудовольствием. Грубер в его сторону не взглянул.

– Что касается крымских татар, то на них пришлось двести восемнадцать тысяч сто семьдесят девять человек. То есть девятнадцать целых и четыре десятых процента. Менее пятой части.

– Точно, – подтвердил Эренталь, – мне в штабе говорили примерно то же. Двести тысяч. Так что двадцать тысяч добровольцев – роскошный результат. Отбросим половину – бабы, потом откинем стариков и детей – и останутся искомые двадцать тысяч молодых и здоровых мужчин. Мне положительно нравятся дети Пророка. А остальные, надо полагать, были евреи и русские?

– Не только, – отозвался Грубер. – Тут жили очень многие. Хотя бы греки. Или немцы. Но русских было, конечно, больше всех. Пятьдесят процентов, а вместе с так называемыми украинцами – шестьдесят три с лишним. Евреи составляли пять целых восемь десятых процента. Шестьдесят пять с половиной тысяч. Без крымчаков и караимов.

Раздался голос второго хауптшарфюрера:

– Евреев можно не считать. И этих, как их там, крымчаков. Я знаю, о чем говорю, господин доктор.

Я вспомнил пьяную болтовню Листа, и мне захотелось, чтобы статистические выкладки прекратились. Так и случилось. Эренталь, желая показать, что не уступает доктору в эрудиции, возвратился к теме татарских организаций.

– Да, чуть не забыл. Помимо Симферопольского, имеется еще какой-то комитет в Берлине. Во главе с неким Шинкевичем.

– П-поляк? – с подозрением прищурился Хазе.

Второй хауптшарфюрер решительно возразил:

– Еврей. Все «евичи» и «овичи» – иуды.

– Это далеко не так, – возразил зондерфюрер, но не был услышан. Ясность внес унтерштурмфюрер.

– Расово безупречный татарин. Чистый и беспримесный. По-другому его зовут Кырымал.

– Кирималь, – попытался воспроизвести звучное имя Хазе и с видом знатока восточных языков добавил: – Да, что-то турецкое безусловно есть. Так что там с этим польским евреем?

– Трудится во благо рейха. Хочет татарского государства в Крыму под германским протекторатом.

– А луну с неба ему не надо? – недовольно поинтересовался второй хауптшарфюрер.

Эренталь поспешил его успокоить.

– Мусульмане могут хотеть чего угодно, а мы можем им что угодно обещать. Так будет, пока они нам нужны. Но Германию это ни к чему не обязывает. Поверьте, господа, у меня совершенно точные сведения.

– Откуда? – устало спросил Грубер.

– Оттуда! – ухмыльнулся Эренталь и ткнул пальцем в потолок. После чего неприлично заржал и, стукнув кулаком по столу, возгласил:

– Мы исполним вековые мечты крымско-татарского и турецкого народов! За исполнение желаний, товарищи в борьбе! Аллах акбар!