Дитя огня - Юлия Крен

– Это и в самом деле не важно! Бернард, поверь мне! Людовик хотел меня убить. Как сын его сестры я представлял для него угрозу. Аббат Мартин знал об этом и даже собирался выдать меня Людовику в знак того, что аббат Жюмьежского монастыря предан франкскому королю и видит в нем истинного правителя Нормандии. Ты должен мне поверить!

Аббат Мартин больше ничего не сказал.

Бернард отвернулся:

– Но никто не видел, как аббат Жюмьежского монастыря помогает королю Людовику бежать.

– Я не хотел помогать ему бежать, я хотел убить его!

Бернард снова повернулся, и теперь его лицо было не только перекошенным, но и красным от гнева.

– Ты с ума сошел?

Возможно, так оно и было. Возможно, он, Арвид, так же безумен, как и его отец, и не способен совершать обдуманные поступки, подавлять в себе ненависть, спокойно опровергать упреки. Что-то оборвалось у него внутри, и, несмотря на путы, Арвид накинулся на аббата, со связанными руками ударил человека Божьего. Он попал Мартину в лицо, прежде чем тот успел пригнуться и прежде чем его самого оттащили в сторону. Арвид пинался, сопротивляясь людям Бернарда, но не мог совладать ни с ними, ни тем более с собственным бессилием опровергнуть эту ложь и мыслью, что не стоило окончательно переходить на чью-либо сторону и отрекаться от половины своей души.

– Бернард, послушай меня!

Арвид кричал, пока не охрип, и не замолкал, даже когда Бернард уже не мог его слышать. Его не слышал никто. Арвида снова бросили в темницу – в этот раз не к другим пленникам, а в отдельную крошечную камеру, в которой едва можно было выпрямиться в полный рост и сырые стены которой поглощали все его крики и проклятия.

Целыми днями Матильда просила разрешения увидеться с Арвидом, и однажды ее мольбы все же были услышаны. Темница, в которой его держали, выглядела жалкой. Когда девушка вошла, ей на голову посыпалась пыль и паутина. Арвид согнулся в углу и не двигался, как будто уже умер. Ей пришлось несколько раз позвать его по имени, прежде чем он наконец поднял глаза, вскочил, подбежал к ней и взял ее за руки.

– Матильда…

Какая безнадежность слышалась в его голосе!

Но по крайней мере он был жив, он дышал.

– У тебя все хорошо? – спросил он. – У тебя и у ребенка?

– Все в порядке. Когда тебя схватили, у меня начались судороги, но вскоре они прошли. Бернард велел отвезти меня в Питр к Спроте. Последние несколько недель обо мне заботилась она. Мы вместе приехали в Руан, чтобы наконец выяснить, что случилось… в чем тебя обвиняют…

– Ты же знаешь, что все это ложь! Я не хотел помогать Людовику бежать, я хотел убить его. Да, это была ошибка, поспешное, глупое решение, которое мне не стоило принимать, ведь я должен был заботиться о тебе. Но…

Он осекся, отпустил Матильду и, согнувшись, стал метаться по комнате, как зверь в клетке.

– Людовику не удалось бежать, – быстро произнесла она, чтобы отвлечь Арвида от его горя, – он не добрался до Лана и потому не смог собрать новое войско.

Он остановился.

– Как… как его схватили?

– Тот воин, который первым вызвался помочь королю и довел его до Сены, одумался. Он понял, что при побеге его узнали и что старая мать и дети, которых он оставил в Нормандии, будут расплачиваться за его ошибку. Чтобы отвести от себя и своих близких самое страшное, он сам привез Людовика в Руан.

Арвид горько засмеялся.

– Значит, его тоже держат здесь! – крикнул он.

Матильда кивнула. Камера Людовика наверняка была более удобной, чем эта. Но, возможно, король, не понимая, в чем обвиняют его, представителя рода Каролингов, метался по ней так же беспокойно, как и Арвид.

В конце концов Арвид остановился и бессильно опустился на пол.

– Почему Йохан так меня ненавидит? – спросил он. – Я помню, что тогда, на свадьбе Герлок, подрался с ним. Но это ведь не причина для клеветы.

– Дело во мне, – призналась Матильда. – Видимо, я ему нравлюсь, и в том, что я не вышла за него замуж, Йохан винит тебя. Некоторые люди становятся жестокими, когда разбиваются их мечты.

Девушка пыталась поговорить с Йоханом и умоляла его отказаться от своего обвинения. Ее отчаяние делало его победу ничтожной, Матильда видела это в его сверкающих глазах. Но разрывать сеть изо лжи, которой он опутал Арвида, было уже поздно. Тогда он погубит себя, ведь плести эту сеть ему помог не кто иной, как Мартин, аббат Жюмьежского монастыря.

– Не имеет значения, почему Йохан это сделал, – продолжила Матильда. – Откуда столько ненависти в тебе? Я знаю, сколько горя тебе причинил Людовик, но то, что ты хотел его убить… Ты никогда не думал ни о чем подобном. По крайней мере, ты никогда мне об этом не говорил.

Арвид беспомощно пожал плечами:

– Это была не только ненависть. Это была…

– …жажда мести?

– Да, но не только это. Я думал, что, когда Людовик умрет, во мне утихнет слепая ярость, которой я не понимаю, и желание разрушать. Наверное, я хотел убить не Людовика, а отца, отомстить ему за все, что он сделал моей матери… и мне. Это может выглядеть очень глупо: в конце концов, мой отец был норманном, а Людовик – франк, но тем не менее Людовик знает, кто я. Он не позволил мне решить, с ним я или против него. Он считает меня угрозой, которую нужно вырвать с корнем. И я подумал, что если он умрет, то я не только буду в безопасности, но и обрету свободу.

Арвид опустил голову на руки. Еще более темными, грязными и зловонными, чем эта тюрьма, должны быть закоулки его души, в которых вызрела эта кровожадность. Матильда все еще не понимала до конца, что на него нашло, но знала: иногда выдерживать собственную противоречивость становится легче, если не глядя крушить все вокруг.

– Не важно, почему я так поступил, – я потерпел неудачу, – пробормотал Арвид. – И теперь Бернард Датчанин считает меня предателем. Даже в более мирные времена предателям полагалось строгое наказание.

Матильду бросило в холод. Казалось, что плесень, ползущая вверх по стенам, проникает в каждую клеточку ее тела.

«Из этой тюрьмы, – подумала девушка, – я выйду старой и седой». Потом она почувствовала, как внутри нее шевелится ребенок. Нет, она не могла оставить надежду на то, что будущее есть у каждого из них.

– Они не могут тебя казнить! – крикнула Матильда. – После всего, что ты сделал для Ричарда.

– Но они могут выслать меня из страны.

«Куда?» – хотела спросить девушка, но потом поняла, что это не имеет значения. В любом месте за пределами Нормандии их ждет чужбина и одиночество.

– Куда бы тебя ни отправили, я пойду с тобой, – решительно заявила она.

Арвид поднял глаза:

– Нет, тебе нельзя идти со мной! Я ничего не могу тебе дать. И я не хочу навлекать на тебя беду.