Зияющие высоты - Александр Зиновьев

ЛОГИЧЕСКИЙ ОЧЕРК ОДНОГО ПЕРИОДА ИБАНСКОЙ ИСТОРИИ

Цель очерка - выявить основной результат этого периода.

При выдумывании очерка автору никто не помогал. Никто этот очерк не читал. Никто не высказывал ценных критических замечаний. Дружеских - тем более. И автор всем благодарен за это.

Конечно, кое-кто догадывался о том, что автор что-то сочиняет. Догадывались, прежде всего, Вездесущие и Всеведущие Органы. Им положено обо всем догадываться заранее. Целый год они систематически исследовали помойку в нашем дворе. Но они допустили непростительную для такой мощной и опытной организации ошибку: они рылись не в той помойке! Наш корпус прикреплен к помойке слева, а они рылись в помойке справа. Ошибка произошла по всей вероятности потому, что автор, объясняя одному своему старому приятелю расположение помойки, стоял к дому задом, а приятель передом. Догадывались также близкие друзья. Они очень боялись, что автор вдруг напишет что-нибудь серьезное, и постоянно допытывались, не делает ли он это на самом деле. Ну где мне, говорил им автор, я же не Правдец и не Певец. Я же рядовой член. Успокоенные друзья похлопывали автора по плечу и советовали писать. По глазам они видели, что тут все же что-то не так, и на всякий случай осторожно распускали слушок о том, что автор строчит обличительную книгу. Автор должен их разочаровать. Он действительно настрочил книгу. Но не обличительную, а апологетическую. Подпольная книга в защиту ибанского образа жизни, - было ли что-либо подобное в истории? В западной истории наверняка нет. А вот в ибанской истории, судя по всему, это становится обычным делом.

Ибанск. Год безразлично какой.

Ваши сообщники признали вину и раскаялись, сказал Сотрудник. Вы один упорствуете. И напрасно. До суда мы Вас все равно не допустим. Не надейтесь на это. Направим на медицинскую экспертизу. При современных достижениях науки уже через несколько дней ни один психиатр в мире не признает Вас психически здоровым и не возьмется вылечить. Вам сохранят способность осознавать свое положение. А это очень мучительно. Вы будете постоянно страдать. Десять лет. Двадцать. До конца жизни. И никто из-за Вас шума поднимать не будет. В деле Срамиздата Ваших следов не осталось. Ваши сообщники избегают упоминать Ваше имя. Как ученый Вы не такая уж заметная величина, чтобы на Ваше исчезновение обратили внимание и связали с политикой. Если же Вы признаете вину и раскаетесь, получите небольшой срок. История с Правдецом в деле фигурировать не будет. Это уже согласовано. Вам дадут возможность нормально жить и заниматься научной работой. Даю Вам еще сутки на размышления. Последние. Выбирайте.

Прогресс, подумал Крикун. Они теперь дают возможность выбирать себе меру наказания. В обмен на сотрудничество, конечно. И какие перемены! Раньше невиновные торопились признаться и покаяться. А теперь даже виновные торгуются. Нет, голубчики! Не зря все это было. Не зря. Десять лет? Двадцать? А какое это имеет значение? Мгновение. И нет ничего.

Журналист, проживший целый месяц в Ибанске в гостинице Интуриста около Сортира и наблюдавший ибанское общество изнутри, написал большую книгу о том, как это общество выглядит объективно, т.е. снаружи. Книга имела большой успех в Ибанске. В рецензии на книгу в Газете отметили, что даже буржуазные деятели Запада вынуждены признать... И далее шла большая выдержка, критикующая ибанскую действительность. За это Журналисту разрешили вывезти из Ибанска две банки красной икры и икону. Так что книга Журналиста заслуживает доверия. И мы на нее в дальнейшем будем неоднократно ссылаться при описании интересующего нас периода ибанской истории.

В рассматриваемый период, говорится в книге Журналиста, в Ибанске имел место мощный подъем духовной жизни. Показателем этого является публикация остро критических стихов ведущего поэта Распашонки, любимца молодежи, армии и Органов, а также взлет Театра на Ибанке, по-новому прочитавшего старую пьесу и поставившего злободневную новую пьесу талантливейшего публициста Брата, написанную им в соавторстве с Шекспиром и Достоевским и посвященную положению Гамлета в физическом Институте Академии Наук (сокращенно ФТИАНИИ ХУЯЦЧШЩЭЫЮ). Спектакль начинался с бессмертного монолога кандидата физико-математических наук Гамлета, которого реакционеры во главе с Председателем Месткома не выпускали по туристской путевке за границу, так как не без оснований опасались, что он сбежит. Итак, спектакль начинался с монолога Гамлета.

Быть или не быть - пустяковый вопрос,

Если к нему подойти с позиций ибанизма,

и шел под бурные аплодисменты интеллигентно настроенных зрителей до тех пор, пока Гамлету, в конце концов, не разрешили посетить Монголию. Надо было видеть зрителей в этот момент! Они чувствовали себя победителями. Попробовали бы Они не выпустить его, говорили зрители шепотом. Мы бы Им...

Среди прочих значительных явлений духовной жизни Ибанска Журналист упомянул о предстоящем открытии надгробия Хряку работы скульптора-модерниста Мазилы, у которого, по слухам, в свое время была тесная дружба с Хряком, о публикации серии статей Супруги о новых левых на Западе и серии статей Мыслителя о старых правых на Западе, о выпусках Срамиздата - машинописного журнала, критиковавшего крайности режима, о политических песнях Певца, о неопубликованных романах Правдеца, которые суть явления не столько в области культуры, сколько в области политики.

Ну что же, сказал Мазила. Картина в общем объективная и довольно полная. Больше-то у нас, пожалуй, ничего серьезного и не было.

Сволочь этот твой Журналист, сказал Учитель Неврастенику, который пропил с Журналистом две зарплаты. А что ты он них хочешь, сказал Неврастеник. Они же, как девочки из приличной семьи, думают, что если хулигану открыть глаза на предосудительность его поведения, то он устыдится и станет пай-мальчиком.

Как известно, Хозяин обладал не только мощнейшим интеллектом за всю прошлую и будущую историю человечества, но и мощнейшим членом. По преданию, членом он уничтожал своих самых заклятых врагов. Делал он это так. Вызывал врага к себе поздней ночью, заставлял покаяться ради интересов Братии и назвать сообщников, вынимал свой мощный член и слегка стукал им по пустой черепушке врага. А-а-а-х, крякал он при этом. Череп врага разлетался вдребезги. А тыпэрыча, говорил добродушно Хозяин, подбыры за сабой свае дырмо и ухады. И впред буд умнэя, балван. Враг подметал за собой осколки уже ненужного черепа, забитого еще недавно трухой ибанизма, и покорно уходил сочинять донос на своего ближайшего друга и соратника, с которым они вместе просидели в юности пятьдесят лет в одной камере-одиночке.

В честь члена Хозяина складывались песни, были названы города, устраивались торжественные шествия. На углу улицы Хозяина (ныне - улицы Заведующего) и Хозяйской улицы (ныне Заведующевской улицы) в честь члена Хозяина построили Забегаловку. На главной стене ее лауреат всех премий и носитель всех званий Художник изобразил мощный член Хозяина в рабочем состоянии, насадив на него всех видных политических деятелей Европы и Америки. Под картиной на мраморной плите золотыми буквами высекли стих лауреата почти всех премий Литератора: