Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Возможно, что таковы были лишь собственные оценки Струве, но несомненным фактом является отсутствие официального соглашения между польским и врангелевским правительствами. Очевидно, тактика «врозь идти – вместе бить» применялась и летом – осенью 1920 г. Фактически отношения с Польшей поддерживались через посредство Франции, признавшей Правительство Юга России «де-факто».

Важное значение для Белого дела в Крыму имела деятельность антибольшевистских структур на территории Польши (Русского Политического Комитета Б. В. Савинкова и 3-й Русской армии). В течение 1919 г. Савинков, после отъезда из Сибири в Париж, работал в составе Русского Политического Комитета и имел официально подтвержденный статус со стороны Верховного Правителя. В одном из интервью французской прессе он, в частности, заявлял, что «подавление большевизма… должно быть совершено одними лишь славянами. Для всего славянства чрезвычайно важно, чтобы Россия не погибла. Беря на себя задачу освобождения ее от большевистского бича, славяне будут бороться за собственное дело, работая в то же время на спасение всего мира». Примечательна при этом и такая фраза Савинкова: «В соединении с армиями адмирала Колчака и генерала Деникина, армия в 300 тысяч человек, составленная из славян, была бы достаточна для борьбы с большевистскими силами»[365].

В разгар весеннего наступления Восточного фронта адмирала Колчака к Волге, в апреле 1919 г., Савинков составлял прокламации «К красноармейцам» с выразительным обращением: «Русские офицеры и солдаты большевистской Красной армии». В них перечислялись лозунги Белого движения в той «форме», которая, как считал Савинков, была наиболее близка и понятна красноармейцам: «Мы дадим вам мир, хлеб и свободу. Мы дадим вам новую светлую жизнь… Мы не боремся за помещиков. Мы боремся против большевиков за Родину, за свободу, за землю народу… Мы боремся… против самодержавия Ленина – Троцкого. Мы боремся против большевиков, потому что мы за крестьян, потому что мы хотим, чтобы каждый крестьянин мог мирно работать и в мире жить, чтобы Россия построилась на крестьянском, демократическом, свободном и мирном братстве… Долой большевиков! Да здравствует Россия! Да здравствует Учредительное Собрание! Красноармейцы, если вы хотите хлеба, мира и свободы для всех, оставляйте красную армию и переходите к нам. Мы вас встретим как братьев». Так в этих документах выражался призыв к расширению антибольшевистского сопротивления, который, по мысли Савинкова, должен был привлечь пополнение и белых армий и белого тыла. Позднее, в декабре 1919 г., эта надежда выражалась также в его письмах генералу Деникину. В одно время с предложениями Астрова о реорганизации Особого Совещания, в условиях поражений фронта ВСЮР, Савинков призывал Главкома не к частичным реорганизациям в составе правительства, а к существенным переменам политического курса. Говоря о причинах военных неудач, Савинков отмечал, наряду с ошибками во внутренней политике, недостаточное внимание к сотрудничеству с потенциальными союзниками Белого дела в зарубежье. «Демократическим флагом и демократической программой Вы выиграли бы сочувствие народных масс всей России», «нужно более умело вести «национальную политику», поскольку «неудачи» белых армий «способствовали началу переговоров о мире между Латвией, Литвой, Эстонией и большевиками. Если мир состоится, Союзные правительства, под натиском своих социалистов, также будут вынуждены примириться с большевиками, и дальнейшая борьба с ними станет для нас невозможной». Именно поэтому следовало добиваться «соглашения с инородцами», которое не предполагало бы отделения от них, а, напротив, способствовало бы сотрудничеству с Белым движением. Соглашение должно было быть «определенным и окончательным, при условии, однако, ратификации его Учредительным Собранием». Оно могло бы «дать России гарантию спокойного развития» и «соответствовать идее единства России». А «инородцам оно должно дать участие в общегосударственной жизни и свободу экономического и культурного развития». Принцип автономного устройства, по мнению Савинкова, давал бы «возможность приспособить его к условиям десяти совершенно различных народностей».

В пункте, касающемся «отношений с Польшей», Савинков выражал схожие с позицией Маклакова идеи, считая, что «с ней у нас следующие общие цели: борьба с большевизмом, защита от захвата ее Германией. И следующие предметы разногласий: Восточная Галиция, Литва, Белоруссия, отношения с Румынией… Вопросы первой группы («общие цели». – В.Ц.) жизненны и для нас, и для поляков, компромиссу не поддаются и много легче могут быть разрешены общими силами, чем каждому порознь. Вопросы второй группы («разногласия». – В.Ц.) не имеют такого значения и могут быть разрешены взаимными уступками; сложнее других вопросов – о Литве и Белоруссии, здесь нам лучше уступить за счет первой (плебисцит), так как в Белоруссии сепаратизма почти нет, и сохранение ее необходимо в силу принципа единства России. К весне будущего (1920 г. – В.Ц.) года нам придется воевать либо против Польши, либо в союзе с ней. Это потому, что Польша имеет сейчас под ружьем 800 тысяч человек, стоящих ей миллиард польских марок ежемесячно. Долго выдерживать такого напряжения она не в состоянии, но не может и демобилизоваться из-за большевиков и угрозы Германии. Если мы будем с Польшей воевать, то она поддержит литовских и украинских сепаратистов (последних – ценою уступок в Восточной Галиции) и получит помощь от нашего естественного врага – Румынии». Не менее важной считал Савинков необходимость сближения с Финляндией, которая требует признания независимости и территориальных гарантий: «Независимость надо признать теперь же, т. к. все равно никакое Учредительное Собрание не сможет завоевать Финляндию, поддерживаемую одинаково и Союзниками, и Германией». Что касается территориальных споров («по существу незначительных», как полагал Савинков), то здесь следовало бы «найти компромисс и необходимые нам стратегические гарантии». В том случае, если бы удалось сближение с Польшей и с Финляндией, по мнению Савинкова, это дало бы нам «армию в 300 тысяч (план маршала Фоша, представленный им на Мирной конференции в марте сего года и ею не принятый) и сделает невозможным осуществление или дальнейшее существование Балтийского Блока, т. е. отторжение от нас Латвии, Эстонии, без которых мы не можем существовать». Применительно к Балтийскому Блоку Савинков считал уже утраченной возможность добиться соглашения с прибалтийскими государствами на основе «широкой автономии» (из-за отсутствия контактов с представителями прибалтийских партий – «автономистов»). «Теперь вряд ли возможно разрешение вопроса вне признания независимости… Если бы Латвия и Литва могли рассчитывать на широкую автономию в свободной, демократической России, то несомненно бы на нее согласились, хотя бы из-за экономических соображений. Что касается Эстонии, то последняя в вопросе о независимости непримирима». В Закавказье требовалось прежде всего установить контакты с Арменией, через которую добиться сближения и с другими закавказскими республиками, учитывая при этом их стремления к независимости. «У нас на Кавказе еще имеются верные друзья среди армян, каковыми, однако, мы воспользоваться не сумели… Следует войти с Арменией (которую поддерживает Америка) в переговоры и войти с ней в соглашение, обещая широкую автономию; соглашение с Арменией поведет к соглашению с Азербайджаном (чрезмерные надежды. – В.Ц.). Грузия же, играющая ту же роль, что и Эстония на Севере, не сможет, как и последняя, противиться нам одна». В отношениях с Украиной Савинков также признавал «незначительными» разногласия «между нами и малороссами так мало, в сущности, разницы, что украинская автономия окажется, в конце концов, не чем иным, как широким местным самоуправлением».