Братья Стругацкие - Геннадий Прашкевич

«Поиск предназначения» — очень «вязкий» текст. Основным строительным материалом для него служат длинные и сверхдлинные предложения. Придаточные, причастные, деепричастные обороты, самые неожиданные выверты конструкции, обилие двоеточий и тире, «разгружающих» текст от бесконечных запятых. Предложение на 5–7 строк — норма. Предложение на 10–15 строк — не редкость. Вот например: «Вокруг никого не было: снег, сугробы, деревья, мертвые дома с окнами, забитыми фанерой… слева началась глухая высокая стена, огораживающая территорию какого-то завода, — до войны здесь всегда было шумно, многолюдно, катили туда-сюда грузовики, из-за стены доносились железные удары, таинственное шипение, валил пар и дым, а иногда вдруг распахивались огромные ворота и оттуда прямо на улицу, торжественно пыхтя и грохоча, выползал настоящий паровоз — дымный, грязный и огромный, — некоторое время катился, восхитительно гудя, вдоль проспекта, а потом вновь скрывался на территории завода, уже через другие ворота…»

Диалогов мало, той воздушности, которую давала прозе Стругацких 60–70-х годов тщательная работа с долгими диалогами, и след простыл. Зато много описаний. Очень много. Стругацкий-младший стремится каждой мелочи придать литературный блеск. Поэтому язык романа изысканно-совершенен, но… действие загромождено огромным количеством подробностей — ярких, интересных, однако временами совершенно не обязательных…

Разного рода философские, этические, публицистические комментарии к эпохе, к судьбе поколения «шестидесятников» щедро рассыпаны по роману. Гораздо щедрее, чем в каком-либо ином тексте братьев Стругацких. Стругацкий-младший со страстью коллекционирует приметы 50–80-х: как тогда дружили образованные люди, как любили, как работали, о чем спорили на кухнях, какие пели песни, какие цитировали стихи, какой хранили в домах самиздат и даже… как планировали выворачиваться из-под тяжкой лапы КГБ, когда приходила пора арестов и допросов. Собственно, это собрание мелочей, схваченных цепко, точно, переданных с ничтожнейшими нюансами. «Поиск предназначения» — одна из энциклопедий «кухонной жизни» советской интеллигенции, сделанных по горячим следам улетучивающейся советской цивилизации. И сейчас, через полтора десятилетия после выхода романа в свет, это свойство придает ему дополнительную ценность: для исследователей советского времени «Поиск предназначения» может служить полноценным историческим источником. Таким же, как дореволюционная русская классика — по истории, культуре и общественной мысли Империи.

В «Поиске предназначения» самостоятельный смысл обретает рельефная психологическая лепка персонажей — как центральных, так и периферийных. Даже если действующее лицо не играет сколько-нибудь значительной роли в развитии сюжета, Стругацкий-младший работает с его психологической профилировкой основательно, с тщанием, невиданным в общих текстах братьев. Как видно, «диалектика» души, даже если ее невозможно «утилизировать» напрямую, представляется для Бориса Натановича ценной сама по себе. Это немаловажный штрих: как для «Поиска предназначения», так и для следующего романа — «Бессильные мира сего» — чистая стихия психологизма более характерна, чем для всего общего творчества братьев.

Основные идеи романа до крайности редко проговариваются прямо. Борис Натанович неоднократно использует один литературный прием, рассчитанный на аудиторию рафинированных интеллектуалов. Важнейшие смыслы, пройдя через стадию намеков, подсказок, хитрых цитат, настраивающих на верное понимание, даются всего в нескольких фразах, притом не в фокусе сюжетного развития. Действие изобилует ходами, маскирующими основной мессидж, лукаво уводящими читателя в сторону. Этот прием условно можно назвать «эффектом старого телевизора». На экране — дрожание «серого песка», изображение смазано, слова диктора непросто различить из-за фонового шума. И лишь очень внимательно всматриваясь, зритель сможет различить за плечом у диктора, на стене студии, некий символ, в котором-то и спрятан главный смысл.

Иногда события, которым суждено произойти в будущем, отбрасывают тень в прошлое и являются в упрощенном виде еще до того, как раскроются во всей полноте внутренних смыслов. Так, Виконт, будущий мастер клонов, начинает с опыта над тараканом, посаженным в банку и лишенным воздуха… Ход — изящный, мастерский, но, конечно, опять рассчитанный на читателя-«следователя» с изрядным литературным багажом.

«Поиск предназначения» во многом напоминает ребус. Стругацкий-младший будто специально дразнит хорошо образованных людей: «А вот попробуйте разгадать!» В финальной стадии градус этой «ребусности» еще нарастает. В итоге дискуссия, состоявшаяся после публикации романа, выявила неспособность огромного числа читателей, чуть ли не большинства, докопаться до сути. Автору пришлось многое разъяснять в офлайн-интервью.

В некотором смысле «Поиск предназначения» рассчитан на еще более узкую аудиторию, нежели тексты 80-х, даже «Отягощенные злом». Для квалифицированного читателя-умника он представляет огромный интерес, а для массовой публики оказался непригоден уже в 90-х.

Это роман, полностью вышедший за пределы традиционной фантастической литературы. Наличие фантастического допущения играет в нем роль ничуть не большую, чем во множестве романов основного потока, написанных за последние два десятилетия и несущих в себе какую-нибудь фантастическую изюминку.

Книга вызывает ассоциации с огромной глыбой темного льда, покрытой замысловатыми письменами.

Второй сольный роман Бориса Натановича, «Бессильные мира сего», писался долго и, по собственным словам автора, беспросветно тяжело. В книжных магазинах он появился в начале 2003-го.

«Бессильные мира сего» — роман о Наставнике и Наставничестве.

В одном из отзывов говорилось, что текст расползается на несколько отдельных повестей. Это не совсем верно, хотя при невнимательном чтении такое может привидеться. Каждая главка, каждый сюжетный ход, каждая притча с предельной жесткостью ориентированы на одну тему. Фабула романа имеет веретенообразный вид: несколько коротких нитей намотаны на ось, и где тут конец, где начало, — не важно, гораздо важнее акцентация самой вертикальной оси — Стэн Агре, Наставник. Центральный персонаж романа.

Итак, прямая информация об Агре — «мемуар» его ученика Роберта Пачулина и несколько главок, непосредственно рассказывающих о работе Наставника с мальчиком, имеющим талант Учителя, а также иных педагогических экзерсисах; тексты о застенке-лаборатории сталинских времен, сообщающие об истоке деятельности Агре, в частности, о том, через какую боль он должен был пройти, чтобы обрести свой дар и право им пользоваться; публицистическое выступление Наставника с тезисами о «Воспитанном человеке» — очень похоже на статью, вмонтированную в полотно романа искусственно (примерно как знаменитая «дискета Сошникова» в романе Вячеслава Рыбакова «На чужом пиру») и создающую определенные проблемы для целостности композиции.

Агре умеет развивать в других людях необычные способности до уровня совершенства. Действует он как своего рода эзотерический «гуру», вооруженный образованностью российско-европейского типа. Соответственно, работа его лучше всего видна через судьбы учеников.