Ноктюрны (сборник) - Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Шрифт:
Интервал:
– Что это такое: животная болезнь? – спросил отец Николай.
– А как же иначе? – вступился староста, выручая смущенного псаломщика. – Какое теперь время-то? В страду сколько ребят перемрет от живота.
II
Клычи произвели на нового батюшку невыгодное впечатление, а особенно на новую матушку.
– Неужели мы здесь будем жить? – спрашивала она мужа.
– Пока придется здесь… – уклончиво ответил он.
Матушка была в таком положении, когда от женщин стараются отогнать все неприятные мысли. Молодое симпатичное лицо получило такое хорошее тревожное выражение, точно молодая женщина боялась грядущего счастья. Это были новые люди в среде духовенства. Он кончил академию и некоторое время служил инспектором духовного училища. Она происходила из чиновничьей семьи, служила после гимназии сельской учительницей и теперь немного стеснялась своей новой роли – деревенской матушки. Вообще они были городские люди, с городскими привычками и городскими потребностями.
Отец Николай наблюдал жену и видел, что она недовольна, прежде всего, квартирой, хотя прямо и не высказывала этого. Он так любил жену и понимал ее по выражению лица. Квартира, действительно, заставляла желать многого. Дом был старый и требовал ремонта. Внутри все было так грязно и оборвано. Отцу Николаю было обидно, что никто и ничего не сделал к его приезду. Хоть тот же церковный староста, кажется, мог бы позаботиться. Его предшественник, священник, был человек старый больной, обремененный большою семьей, и жил очень бедно.
– Понемножку устроимся, – успокаивал жену отец Николай. – Выбелим потолки, стены оклеим обоями, мебель… Вот относительно мебели уж не знаю, как мы сделаемся. Придется выписывать из города и эту дрянь выбросить.
Не желая напрасно тревожить жену, отец Николай не говорил главного, именно о тех деревенских людях, с которыми ему пришлось встретиться с первого раза. Больше всего не понравился ему отец-дьякон. Это был тип озлобленного консисторского ябедника. Церковный староста видимо его побаивался и держал его руку. К нему они отнеслись, как к ничего не понимающему городскому человеку, и по-своему третировали его. Все это были, конечно, мелочи, но из мелочей складывается вся жизнь. Оставались еще псаломщик Павел Иванович, какой-то запуганный идиот, учительница, сторонившаяся нового батюшки, и сельские власти в лице старшины и старосты. Последний тоже в счет не шел: он просто отбывал свою «обязанность», как тяжелую повинность или неизбежную болезнь, а старшина, молодой мужик, принадлежал к типу деревенских дипломатов, говорил с заискивающей слащавостью и тоже дружил с отцом-дьяконом. Вообще картина была незавидная и обещала в будущем много мелких неприятностей.
В довершение всего заявился Сысой и начал подводить свою политику. Начал он издалека, именно с покойного батюшки, который так ему доверял, так доверял.
– Бывало, так и говорит: только тебе и верю, Сысой, потому как ты прямой человек… Дьякон-то у нас заодно со старостой и, пряменько сказать, съели старика. Наезжал благочинный два раза следствие наводить. Вот они какие… И Аким тоже хорош…
– Какой Аким?
– А сторож, который тебя встрел… Это он мне назло, ваше благословение, потому как неделя была моя. Староста проходу теперь не дает: «Проспал попа, Сысой!». А я завсегда старался, и то есть вот как старался.
Слушая сплетничавшего Сысоя, отец Николай с горечью думал о положении сельского священника, над которым не ломается только ленивый: и консистория, и богатый мужик, и всякая другая власть, и тут еще горькая зависимость от своих духовных чад, в виде тех грошей и сборов натурой, которые приходится делать сельскому попу. Во время своей службы в духовном училище отец Николай встречался с немецким пастором и польским ксендзом. Какую выгодную позицию они занимают и каким уважением пользуются, а все оттого, что не должны ходить с ручкой по своим прихожанам и вымогать натурой. Получают определенное жалованье, как все другие чиновники, и больше ничего. Они и детям могут дать лучшее образование уже в силу своего лучшего материального положения. В деревню отец Николай поступал на время, как молодой священник, а потом рассчитывал вернуться в город, что ему было обещано владыкой, Действительность сразу разочаровала его книжные представления о деревне. Сам он сохранил о ней только смутные воспоминания, потому что десяти лет уже поступил в лоно almae matris бурсы и затем не бывал в деревне. Настоящий опыт имел значение для будущего, когда отец Николай надеялся занять место в городе.
– Отчего у вас так много умирает детей? – спрашивал отец Николай, прерывая кляузы Сысоя.
– Как это много? – искренно удивился Сысой. – Урожай ноне…
– При чем тут урожай?..
– А то как же?.. Матки в поле, а ребята в деревне со старухами да с няньками. Ну, анделочки и выходят…
– Какие анделочки?..
– А вот хоронили-то… Безвинные душеньки совсем, ну и вышли анделочки, это уж счастье которой бабе Бог пошлет и анделочка возьмет…
– В чем же тут счастье?
– Первое дело, такой анделочек молиться будет за отца с матерью – раз… А второе, напримерно, та же самая мать ослобоняется, работать будет наряду с другими протчими. Тяготу Господь с нее снимает, значит, с бабы… Это уж на счастливую, а другие маются-маются, без конца просто.
Отец Николай отвернулся к окну, слушая эту приводившую его в ужас философию. Вот отчего так ждали тогда его бабы, вот отчего они так торопливо уносили своих «анделочков» на кладбище, вот отчего ему показались неискренними их слезы и причитанья… Что же это такое?.. Даже урожай и тот повышает детскую смертность… Маленькие жертвы гибнут сотнями, и их стонов и голодного крика никто не слышит, кроме выживших из ума старух и «нянек», шести- и семилетних девочек. Отец Николай чувствовал себя в неловком положении даже относительно Сысоя, смотревшего на него с сожалением, как на человека, который не понимает даже того, что такое «анделочки». Прежний батюшка отлично это понимал, а этот еще совсем несмысленный.
– Ты еще все здесь, Сысой? – удивился отец Николай, точно просыпаясь от нахлынувших на него мыслей.
Сысой переминался с ноги на ногу и не уходил.
– Ты уж, батюшка, тово… не серчай…
– За что?
– А не встред я тебя тогда. Это Аким назло мне сделал.
– Хорошо, хорошо. Я не сержусь. Ступай…
А каждый новый день приносил новых «анделочков». Отец Николай с утра начинал испытывать какое-то гнетущее беспокойство я считал, глядя из окна, сколько пронесут маленьких гробиков. Несли их женщины, сами матери, торопливо и озабоченно. Отцу Николаю делалось как-то совестно, точно он в чем-то был виноват. Бедные «анделочки»… Потом он стал обходить свою паству из двора во двор и на месте познакомился с причинами этого ужасного факта. Грудные дети оставались на попечении самых
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!