Черный вдовец - Ирина Успенская

– Несу тебя домой. Я слышал, в Руссии есть такой обычай, надо перенести невесту через порог дома. Мне он нравится!

– Но я же…

– Ты моя жена. Когда хочу, тогда и ношу тебя на руках!

Она засмеялась и крепче прижалась к нему, скользнув губами по его шее над воротничком.

– Я хочу тебе рассказать кое-что еще, – шепнула она. – Обещай, что не будешь ругаться и дослушаешь до конца, ладно?

– Обещаю, – ответил Людвиг, шагая через порог и взглядом приказывая Рихарду отложить все, что тот желал сказать, до утра. Даже если был пожар!

Рихард согласно склонил голову, и ведущая во внутренние комнаты дверь распахнулась, приглашая хозяина в супружескую спальню…

И тут затрещал фониль. А ровно через мгновение где-то что-то с грохотом упало и разбилось. Если верить ощущениям, упал лабораторный шкафчик с реактивами, и они вот-вот загорятся.

– Проклятье! – Людвиг поставил Рину на пол. – Иди в свою спальню, я скоро.

– Безумный вечер безумного дня, – фыркнула супруга и унеслась к себе; Людвиг краем глаза увидел спешащую ей навстречу взволнованную камеристку.

– Рихард, если там не король – меня нет дома! – крикнул он вслед дворецкому, бегущему к фонилю, и помчался в лабораторию.

По дороге он едва не споткнулся о кошку по имени Собака, идущую с таким независимым видом, что сразу стало понятно, по чьей вине упал шкафчик. Но ловить кошку и объяснять, как она не права, времени не было. Из лаборатории уже тянуло дымком и химической вонью.

Людвиг провозился в лаборатории, туша пожар и разбирая уцелевшие реактивы, почти час. За это время трижды заглядывал Рихард и сообщал о звонках. Звонил Герман. Первый раз – сегодня же представить королю отчет по иномирянке, второй – немедленно найти какие-то демоном нюханные архивы, третий – к половине восьмого явиться к Гельмуту на архисрочное совещание, с отчетом и архивом.

– Какие архивы, он с ума сошел?! Какое совещание в половине восьмого?! Баргот их всех…

Договорить ему помешал звон разбившегося стекла.

Это лопнул змеевик. А следом за ним – еще парочка реторт.

Глянув на полностью покрытые чешуей руки (что было весьма кстати – ни один реактив его чешую не брал), Людвиг еще раз помянул Баргота, кузена и начальство в разнообразных позах и велел себе успокоиться. Немедленно. Герман может хоть всю ночь названивать, хоть все фонили в доме сгрызть, Людвиг тут ни при чем. Людвиг спокоен, как ближайшее кладбище. Еще спокойнее.

Аккуратно закрыв шкафчик с уцелевшими реактивами, он позвал Рихарда и велел ему прибраться в лаборатории. А сам пошел на то самое кладбище – проветриться. Пяти минут ему хватит, чтобы прийти в себя и не пугать жену взглядом маньяка-убийцы.

План почти удался. Свежий осенний воздух остудил разгоряченную голову, подмигивающие звезды отвлекли от мирского и сиюминутного, а доносящееся из сада тихое пение пробудило в душе нечто похожее на умиротворение. Лишь дойдя до калитки, ведущей на кладбище, Людвиг осознал, что голос ему незнаком. А вот мотив – знаком, и даже очень. Амадеус, ария Розины из «Свадьбы Фигаро».

Замерев у калитки, Людвиг прислушался к чистому мягкому голосу. В нем слышалась нежность, и Людвигу на миг представилось, как Рина будет вот так петь колыбельные их сыну.

А потом он, проклиная собственную паранойю, задался вопросом: кому Рина поет сейчас? Не кошке же, в самом-то деле? И тихо-тихо, чтобы не хрустнул ни один камешек под ногами, пошел на голос.

Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»

Рина

Развлекая Петюню, Ринка сто раз прокляла все тайные братства, убийц, спецслужбы и политиков. Малыш каким-то образом почувствовал угрожающую ей опасность, или ее страх, в общем, он кричал, отказывался от еды, плакал и требовал маму и на ручки. Ринке пришлось сначала его укачивать и утешать, обещая, что с ней все будет хорошо, потом кормить, а потом снова утешать и развлекать, только уже на свежем воздухе, потому что дракончик отказался оставаться в лаборатории. Ему там, видите ли, было страшно и скучно.

Что-то подсказывало Ринке, что малыш просто ее дрессирует, как и положено любому малышу, но сил на строгость уже не было. Тем более что она твердо решила сегодня же показать его Людвигу, пережить все, что супруг имеет ей сказать по поводу общения с драконами, и уже перестать сходить с ума на эту тему.

Вот она и устроила малышу концерт по заявкам. Первой заявкой шла сказка. Детская. Про репку. После логичного вопроса малыша, зачем деду с бабкой было тянуть подозрительный модифицированный корнеплод вместо того, чтобы выкопать его лопатой, Ринка решила, что со сказками она не угадала. Да и малышу было не слишком интересно, за последние сутки он явно перерос уровень младшего детского сада.

Второй заявкой была песенка. Ринка хотела отделаться шедевром «В траве сидел кузнечик», но Петюня на втором же куплете чихнул и захныкал.

«Ну что за ерунду ты мне поешь? Сама в оперу ходила, без меня! А мне оперу?»

Ринка попробовала ему объяснить, что оперу она не может, потому что у нее нет голоса. На что услышала категоричное:

«Неправда».

– Правда. Был раньше, а теперь – нет. Заболела, и голос пропал.

«А я тебя вылечу! Драконы – лучшие во всех мирах целители! Ты меня почеши… ага, и над хвостом почеши… вот, хорошая мама… а теперь пой. Все получится, я точно знаю!»

Недоверчиво хмыкнув, Ринка в самом деле попробовала спеть арию Барбарины, самую простенькую, для первокурсников. И у нее, о, чудо, получилось! Никаких сипов, хрипов и срывающегося дыхания!

«Драконы никогда не врут, – гордо заявил Фаберже, восседающий на руках у восхищенной Магды. – Сказал, что будешь петь, значит, будешь. А потом еще почешешь!»

И она пела. Ночью, в освещенном луной и светлячками саду, кутаясь в теплую шаль, она пела маленькому дракончику сначала Сюзанну, потом Розину и так увлеклась, что не услышала шагов и не заметила приближения зрителя.

– Браво, – раздался тихий голос Людвига. – Ты поешь лучше сегодняшней примадонны.

– Ой!.. – одновременно с ним шепотом вскрикнула Магда.

Ринка замерла, почему-то устыдившись. Ведь только сегодня она рассказала Людвигу, что потеряла голос, и вот – уже поет. Получается, что она соврала. Как некрасиво! А оправдываться – еще хуже…

Боже, о чем она думает?

«Мама красиво поет! Лучше всех!» – раздалось гордое.

Упс. Только бы Людвиг не услышал!

Но Упс ее молитвы проигнорировал.

– Мама? – переспросил супруг, выходя на полянку около заброшенного павильона и разглядывая свернувшегося на коленях у Магды дракончика. – Какие интересные новости…

Ринка не поняла, чего в его интонации было больше, недоумения, гнева или смеха. И не поняла, как можно одновременно злиться и смеяться. Или ей показалось? А, не важно. Хватит искать отмазки! Хотела знакомить – знакомь.