Блеск Бога - Ромэн Сарду

Они видели в рассеянных лучах Столпа свою страсть, во всей ее полноте, всегда ту же и всегда возникающую заново.

Все их образы в Зале Столпа исчезли. Они были собраны воедино, вошли в нее и в него — все видевших, все проживших, все помнящих.

Испытывая это неясное пока чувство, которое они еще не осознавали полностью, несмотря на только что обретенную мудрость, они ощущали, что любовь была «аномалией» — единственной хрупкой связью между созидательной пустотой и Богом, который отстранился.

Единственный мостик.

Они поняли, что они не одни. Каждый союз, каждая любовь, имевшая место на этой земле, была загадочным образом неизбежна для мужчин и женщин, ее испытавших. Любовь — вездесущая и вечная.

Встретив друг друга в пустыне, нерешительные, безразличные, смущенные, Анкс и Козимо не знали, что они были самым удачным вариантом этой «аномалии» в пространстве и времени.

Козимо наклонился, чтобы взять Столп.

Но Анкс положила на него руки в то же время, что и юноша.

Столп позволил взять себя в руки. Камень не был эманацией пустоты, но только люди, достигшие определенного уровня, могли к нему прикоснуться.

Они как раз и были такими людьми.

Светящийся куб был невесомым.

Они покинули святилище, унося с собой Столп.

Они больше не видели проклятого Джинна, ужасного стража при святилище. Соломон обрек его на вечное наказание до того момента, пока кто-то не войдет в свет Столпа и не потрясет вечность.

Козимо и Анкс принесли ему прощение.

Джинн, который все записал в четырех книгах, был свободен…

Героические эпохи благоприятны для поэзии, поскольку в них есть древность и неточность легенды, которых требуют Музы, немного лгуньи, естественно. Каждый день у нас на глазах происходят экстраординарные вещи, не вызывающие у нас ни малейшего интереса; но мы любим слушать рассказы о непонятных фактах, произошедших когда-то. То есть, по сути своей грандиозные события на земле сами по себе незначительны: наша душа, которая чувствует изъян в человеческих делах и которая постоянно стремится к чему-то великому, старается видеть их только неясными, чтобы тем самым придать им величия.

Шатобриан. Гений христианства.

В подземелье Башни, у подножия открытой ниши статуи Соломона, на глазах у Козимо Измаль Ги продолжал стонать, пронзенный мечом.

Молодой человек резким движением выдернул оружие из тела поверженного злодея.

— Это убийство на Драгуане выдало тебя, — сказал он. — Оно было чересчур продуманным. Слишком очевидным. Ни одного свидетеля. Никаких следов. Безупречное убийство. Это было слишком уж в твоем духе. Тем не менее я не осмеливался в это верить.

Измаль процедил сквозь зубы что-то невнятное — кровь перекрывала ему горло.

— Ты должен был убить меня, еще когда я был ребенком. Вместе с моим отцом, когда тот разгадал твои злодейские намерения, твое алчное желание завладеть Столпом, с первых же дней пребывания в Иерусалиме. Ты представил убийство моих родителей как гибель во время вооруженного нападения, так же, как ты инсценировал свою собственную смерть.

За бесконечное множество жизней, прожитых в поисках Столла, Козимо изучил до мельчайших подробностей действия своего дяди.

А в этой жизни он решил спрятаться возле двери подземелья, чтобы подкараулить Измаля.

— Я долгое время покровительствовал тебе, — пробормотал Измаль.

— Да. Космология, древние науки — ты хотел сделать из меня безобидного ученого. Теперь я понимаю, почему ты разгневался, когда я захотел научиться обращаться с оружием. Возможно, я был слишком похож на моего отца? Одно мне непонятно: ты продумал все, но вот только забыл забрать с собой письма, которые я нашел на Таборе. Это стало твоей роковой ошибкой. Может, Хьюго де Пайен слишком близко подобрался к разгадке твоей тайны? Кража записей Хинкмара о сферах… Не поспешил ли ты? Нужно было немедленно бежать, не так ли? Что стало бы с Человеком без рук и лица, если бы тебя схватили? Он бы исчез, не оставив следов, позволивших выяснить, каково его истинное лицо. Стоило лишь отправить Альпа в Гильдию, чтобы исправить ошибку. Но я опередил его. Ты проиграл.

Измаль что-то пробормотал. Его губы сложились в зловещую ухмылку.

— Только в этой жизни…

Козимо вынул меч.

— Нет, во всех твоих жизнях.

И он ударом меча перерезал горло Измалю Ги.

По воле Козимо тело архитектора мгновенно исчезло. Он был вычеркнут из времени.

Козимо вернулся на Запад.

Он путешествовал один.

Все дороги были открыты ему.

С этих пор он всегда знал, какой дорогой идти.

Он был побратимом Времени.

Он знал, что мудрость принадлежит лишь тем, кому удалось побывать во всех своих жизнях.

Эта истина научила Козимо наслаждаться всей полнотой жизни в этом мире, где Бога не было.

Он стал одним из тех Мудрецов, которые в каждой из инкарнаций могут рассказать незнакомцам несметное число басен и спрятать Истину, замаскировав ее под до-мового, говорящую птицу или восточную царевну.

Тот, кто заглянет в самую глубину его глаз, увидит мягкий искристый свет, свойственный избранным всех веков и миров.

Козимо больше не был человеком…

…он стал тем «Человеком-Столпом», чье описание он нашел в «Галактической энциклопедии».

Столп.

* * *

Он решил вернуться в унылую страну Драгуан.

Там, на землях, купленных некогда Измалем, работы были в самом разгаре. Бальтеус и люди из его секты трудились уже не первый месяц. Они были единственными, кому удалось спастись после трагедии, постигшей Гильдию на Таборе. Чертежи церкви и тринадцати относящихся к ней приходов были на стадии завершения. Вот на этой стройке нового прихода Козимо и нашел Анкс, которая уже доставила Столл Соломона в его новое святилище. Вечные жрецы, облаченные в оранжевые одежды, последовали за ними.

Анкс послала за своей семьей в Иерусалим. Ролан также прибыл оттуда.

«Первая община Драгуана» была наконец в сборе.

Анкс и Козимо не видались со дня открытия Аномалии.

Но им не нужны были ни взгляды, ни слова. Они уже знали, что их скоро снова ждет совместное путешествие, новые приключения.

Бальтеус завершил торжественную церемонию открытия святилища Столпа.

— Здесь он будет в безопасности, — сказал он.