Потрошители времени - Роберт Линн Асприн

— Честно говоря, нет, хотя собираюсь заглянуть на следующий. — Малькольм весело рассмеялся. — Вообще-то Мур — французская фамилия, по крайней мере изначально. У нас в роду говорят, что за задней стенкой одного из шкафов хранится скелет или два наших галло-кельтских предков.

О’Доунетт рассмеялся и дружески хлопнул его по плечу.

— Отлично сказано, Мур! Отлично сказано! Ну разумеется, ведь сейчас мода на все кельтское! Мне приходилось разговаривать с джентльменом, чьи предки были прусскими генералами и считали себя кельтами, с чистокровными лондонскими саксонцами, тоже «кельтами», и даже, Господи прости, с индусом-полукровкой, служившим лакеем, — так он тоже «кельт», по крайней мере по отцовской линии!

Малькольм посмеялся шутке, найдя в ней двойной подтекст, ибо имелись доказательства — лингвистические, литературные, музыкальные и археологические — того, что кельтские законы, языки, обычаи и искусства Ирландии, Уэльса, Корнуолла, Шотландии и Галльской Франции имеют непосредственное отношение к ведической Индии.

— И кстати, говоря о великой и прекрасной кельтской культуре, — заметил О’Доунетт, хитро блеснув глазами, — вот идет самый великий из нас, кельтских поэтов. Я говорю о тебе, Вилли. Ты идешь на наше небольшое сегодняшнее собрание? Я думал, ты будешь рваться сегодня в салон мадам Блаватской.

Малькольм Мур повернулся… и с трудом удержался от удивленного восклицания. Его случайный знакомый здоровался с знаменитейшим из всех поэтов, рожденных в Ирландии, всемирно известным (правда, пока в недалеком будущем) Уильямом Батлером Йетсом.

Вилли Йетс улыбнулся О’Доунетту; глаза его светились недюжинным, беспокойным умом.

— Нет, не сегодня, Бивин. У доброй леди сегодня другие планы. Даже наша неугомонная мадам порой преследует другие интересы. — Йетс явно смеялся над собой. Ирландский акцент слышался в его голосе заметнее. Йетсу не исполнилось еще тридцати, и он всего год как приехал со своими родителями из Дублина.

Бивин О’Доунетт улыбнулся и представил их друг другу.

— Кстати, Вилли, ты не знаком с мистером Малькольмом Муром? Джентльмен из Вест-Индии, много путешествует. Мы с ним познакомились в прошлом году в Аскоте. Мистер Мур, мой добрый друг, мистер Уильям Батлер Йетс.

Малькольм обнаружил, что пожимает руку одному из величайших поэтов, когда-либо слагавших стихи на английском языке.

— Для меня большая честь, сэр.

— Рад познакомиться с вами, мистер Мур, — улыбнулся Йетс.

Малькольм не удивился бы, если бы воздух вокруг них заискрился. Несмотря на относительно молодой возраст, Йетс считался авторитетом в оккультных науках. Малькольм мысленно возблагодарил неизвестного американского заклинателя духов за то, что благодаря ему он включил на запись лежавший в сумке журнал. Впрочем, он все же спохватился и представил своих спутников, также по очереди обменявшихся с Йетсом рукопожатием. Гай Пендергаст, похоже, не имел ни малейшего представления о том, кто такой — или кем станет — Йетс, но лицо Конроя Мелвина приобрело такое выражение, будто его поразил гром, и даже Павел Костенко округлил глаза, глядя на молодого поэта, благодаря которому ирландский фольклор превратится в серьезное искусство и предмет научного интереса, который добился такого успеха, как ни один другой ирландец за всю бурную историю англо-ирландских отношений, и которого увенчают лаврами самого талантливого мистического поэта и писателя со времен Уильяма Блейка. Бивин О’Доунетт тем временем подмигивал своему другу-ирландцу.

— Мистер Мур тут делился историей своего рода, — усмехнулся он. — Он утверждает, что в ветвях его развесистого фамильного древа вполне могли запутаться один-два галльских кельта.

Йетс расплылся в полной энтузиазма улыбке.

— Так вы изучаете кельтскую культуру, мистер Мур? — поинтересовался он, заметно оживившись.

— Ну, не совсем, — улыбнулся в ответ Малькольм, хотя, возможно, знал о кельтской и друидической истории больше, чем любой другой британский эксперт в ту ночь. — Меня больше интересуют древности другого рода. В основном Древний Рим.

О’Доунетт ухмыльнулся и с гордостью покосился на своего друга.

— Вилли у нас и сам любитель древностей.

Йетс смущенно покраснел.

— Вряд ли, старина, вряд ли. Я развлекаюсь кельтской культурой, только и всего.

— Не говори ерунду. Вилли у нас очень даже серьезный ученый. Помогал основать Дублинское Герметическое Общество, разве не так? И мадам Блаватская находит твои теории весьма серьезными, честное слово.

Малькольм, которому не терпелось вывести молодого поэта из смущенного состояния, улыбнулся Йетсу теплой, ободряющей улыбкой

— Так вы интересуетесь теософией, мистер Йетс? — Разумеется, он знал, что Йетс выказывал значительный интерес к теософии и другим изысканиям в области оккультных знаний. Новая, завоевавшая большую популярность организация, основанная мадам Блаватской, посвятила себя психическим и оккультным исследованиям на основе «эзотерического буддизма», пропагандируемого ею и многими ее сподвижниками.

Явно не зная, как относится к этому предмету Малькольм, молодой поэт нервно кашлянул.

— Ну, сэр… да, сэр. Весьма интересуюсь и теософией, и… гм… другими подобными изысканиями.

Малькольм кивнул, стараясь хранить на лице не перепуганное, но самое что ни есть дружеское выражение.

— Тогда вы, наверное, читали новую «Историю язычества в Каледонии» Уайза? Там много довольно интригующих идей насчет развития религии и философии.

Молодой поэт просветлел.

— Конечно, сэр, разумеется, читал! Раздобыл экземпляр сразу по приезде в Лондон в прошлом году, как только ее опубликовали. И еще читал Эдварда Дэвиса и, разумеется, Д.В.Нэша — про Тейлезин.

— Ах да, британского друида, который утверждал, что встречался с Пифагором. Да, это мне тоже доводилось читать.

Малькольм не разделял энтузиазма насчет шитых белыми нитками теорий Нэша про так называемых британских друидов. Возможно, их выдумал и не сам Нэш, ибо мифы о них были популярны и раньше, но тем не менее это всего лишь мифы.

— А последнюю работу Чарльза Грейвза вы читали?

— Работу Королевского Комитета о древних ирландских законах Брегона? Ну конечно, сэр!

И молодой поэт расплылся в улыбке, полной гордости за своих предков, признанных западным миром прошлых веков лучшими врачами, поэтами, музыкантами и религиозными философами средневековой Европы. Свод законов Брегона включал в себя такие «современные» понятия, как всеобщее здравоохранение и даже закон о компенсациях работникам.

— Потрясающе! — восторженно подхватил Малькольм. — Великолепное научное исследование. Грейвз значительно расширил наши познания о древней Британии. Скажите, мистер Йетс, верите ли вы в то, что Стоунхендж построен друидами?