За горизонтом сна - Яна Дубинянская

Идея основоположницы неоантропсихофизиологии была, как всегда, революционным прорывом. Речь шла не просто о замораживании процессов жизнедеятельности, а о полной перестройке всех систем организма через усовершенствование его природы. Работу жизненно важных органов человека подменяет запасная, автономная, практически не привязанная к людской анатомии система обмена веществ, функционирование которой ограничено рамками сна. Просто и в высшей степени надежно: институт провел немало предварительных индивидуальных опытов, прежде чем перейти к массовому эксперименту.

Еще одна идея Лейлы Караджани. В высшей степени гуманная идея. Как альтернатива черной дыре анабиоза — яркий, цветной сон, СОН, ничем не отличающийся от жизни. Жизни в мире, избранном по общему желанию спящих. Юные ролевики — это было лишь начало, опирающееся на удобную предпосылку для опыта, подготовленную Лейсбергом и его книгой. Когда Институт усовершенствования человека предложил — разумеется, не афишируя своего бренда, — специально оборудовать на базе под Порт-Селином полигон для проведения ежегодного игрового фестиваля «Хроник Великой Сталлы», это вызвало радостный бум среди молодежи, по уши увлеченной этими самыми «Хрониками». На фестиваль съехались десятки тысяч участников…

— Куда уж гуманнее, — пробормотал Селестен Брюни.

Феликс громко сглотнул. Натянутая струна. Джерри незаметно взял его за руку, слегка пожал. Не нервничай, просто слушай. Может, еще удастся что-нибудь сделать. И вообще все это было больше ста лет назад…

— Эксперимент не планировался как долгосрочный, — жестко отчеканил Караджани. — Через месяц-другой все они возвратились бы по домам. И с восторгом вспоминали бы эти месяцы, проведенные в их обожаемой Великой Сталле. Семьям Лейла сообщила. Во всяком случае, собиралась, когда я… когда меня включили в состав Первой Дальней.

Он помолчал.

— А потом здесь что-то произошло. Хотел бы я знать — что именно…

— И для этого вы разбудили… того парня?

— Разумеется. Вернее, я взял его на пробу: понятно, что за столько лет анатомические изменения в организме могли переродиться в патологию, и пробуждение было чревато непредсказуемыми последствиями…

Начальник экспедиции криво усмехнулся.

— А него вы хотели? — раздраженно бросил неоантропсихофизиолог. — Чтобы я сразу рисковал жизнью кого-то из наших ученых?

— Каких еще ученых?

Караджани вздохнул. Присев на корточки возле Лили, он начал сматывать разбросанные вокруг нее провода. Заговорил, не поднимая головы:

— Вот вы считаете меня исчадием ада, биолог Брюни. Бесчеловечным экспериментатором над людьми, ведь правда? Вы и ваш братец, вся эта шатая так называемых настоящих ученых всегда вставляла палки в колеса подлинным новаторам, таким, как моя сестра. Лейла плакала по ночам из-за вас, запрещавших ей сделать хоть шаг в сторону от вашей «официальной науки»! Слава Богу, началась Эпоха Великих Свершений, и мы смогли открыть свой институт. Мы набрали людей, способных ради науки — истинной науки! — пойти на риск, даже на самопожертвование. В эксперименте, о котором я говорю, приняли участие более сотни наших сотрудников. Добровольно уснули здесь, среди этих ребят, сдвинутых на глупой книжке, чтобы стабилизировать общее биополе, сглаживая противоречия в их представлениях о мире СНА. Видите ли, все эти ролевики поголовно хотят быть рыцарями и принцессами, и никто — холопами, все хотят побеждать и никто — проигрывать… Представляю, что творится в их Великой Сталле сейчас, когда наши ребятки повырастали вместе со своими амбициями, когда сменилось несколько поколений…

Лили вздрогнула, подняла голову, шевельнула губами. Хотела что-то сказать — и не сказала. Надо увести ее отсюда, вдруг понял Джерри. Надо было увести ее с самого начала, пока она не слышала… Чтобы никогда не узнала насквозь искусственную и жутковатую, как анатомический муляж, историю прекрасной страны, куда она случайно попала и где встретила своего сказочного принца…

Теперь поздно. Хотя, может быть, и к лучшему. Этот Габриэл Караджани, кажется, хотел задавать ей какие-то вопросы. Нет. Может быть, когда-нибудь… но сейчас точно — нет. Он, Джерри, не позволит.

— Наши «стабилизаторы» изначально сохраняли некоторую связь с внешним мифом, — продолжал Караджани. — Они могли бы хоть что-то… Но риск слишком велик.

— Настолько, чтобы вас остановить? — съязвил Брюни. — Да неужели?

Неоантропсихофизиолог медленно поднялся. Лицо — будто ноздреватая молочная пенка, белое с примесью желтизны. Нервные, жующие губы. Руки, теребящие моток разноцветных проводов…

И внезапно он сорвался:

— Вам легко говорить! Вы все на тот момент еще блаженно верили в иную цивилизацию и записывали в блокнотики типы корневой системы! А я — я уже увидел, понял, что мы… что нас… что это Земля. Но я не мог, не имел права ввергать вас в панику — я должен был точно ЗНАТЬ!!! Я в отличие от вас…

— Не ори.

В глазах Селестена Брюни были отвращение и презрение, даже брезгливость. Все это проступило внезапно, словно нервный срыв Караджани подцепил за край невидимую маску на лице начальника экспедиции. Он заговорил негромко, словно через силу выплевывая слова:

— Неприятно, я думаю. Узнать, что оба твоих грандиозных эксперимента полетели коту под хвост. Кое-что изменилось в мире за эти сто лет. Подопытные кролики — вот они: и те, и другие, — а толку?..

Габриэл Караджани умолк с открытым ртом. Недоуменно обвел взглядом всех присутствующих. И только потом пробормотал:

— Подождите… не понял.

— Лили… Она молчала.

Порыв ветра прошелестел в древесной листве. Небо в просветах стало низким и свинцовым, где-то вдали уже погромыхивало. Будет гроза. Давно пора — после двух недель иссушающего зноя…

Надо было пойти с Лили в ту беседку, в которой ночевали мы с Фрэнком, запоздало подумал Джерри. А теперь, чтобы туда попасть, надо снова проходить мимо пруда, где, наверное, до сих пор выясняют отношения Селестен Брюни и Габриэль Караджани, два человека из чужой эпохи с чужими конфликтами и проблемами. Он не стал слушать, чем у них кончится. Феликс — тот остался; что ж, это, наверное, касается и его. Совершенно не ясно, какого черта завис там Фрэнк… но что с него возьмешь? А Лили позволила увести себя тихо и безропотно, и Джерри поначалу обрадовался, приняв это за признак доверия, дружбы, союза…

А ей просто было все равно.

Они медленно шли по бывшей главной парковой аллее, и трава доставала Лили до колен, а ему — до середины икр. То самое место, вдруг понял Джерри, где… А вот и он, тот спящий, — белое пятно за стеной зелени. «Твой красавчик, — нелепо и отчаянно кричал тогда Фрэнк. — Твой пр-р-рынц!» Давно.

Лили повернула голову, проследив за его взглядом. Впервые после пробуждения она хоть как-то отреагировала на действия Джерри, и он зачем-то улыбнулся — жалко, заискивающе:

— Помнишь?

— Да. — Она равнодушно кивнула. — Знаешь, это ведь он меня убил. То есть, конечно, не он сам, а какой-нибудь правнук по мужской линии… долго объяснять.