После заката - Стивен Кинг

Держись, только держись. Иначе все было зря.

Он прислонился к задней стенке и начал глубоко втягивать воздух ртом, но легче от этого не стало. Прямо над ним сиял жемчужный овал света – дыра, в которую он, дурак, только что пролез. Кертиса опять вырвало. Звук был такой, словно злой пес пытался лаять, но ему мешал слишком тесный поводок.

А что, если я не смогу остановиться? Так и буду блевать? Меня скрутит судорога.

Кертис не мог думать – слишком был напуган, – поэтому тело думало за него. Он встал на колени (получилось не сразу, стенки были очень скользкие) и приник ртом к щели в полу. Вспомнилась история, которую им рассказывали в школе: прячась от врагов, индейцы залегали на дно мелкого пруда и дышали сквозь полую тростинку. Ты тоже сможешь. Сможешь, если успокоишься.

Он закрыл глаза и просто дышал. Из трещины шел невероятно приятный воздух. Потихоньку сердце начало униматься.

Ты проберешься обратно. Как влез, так и вылезешь. Вылезти даже проще, потому что…

– …теперь я скользкий, – сказал Кертис и сдавленно рассмеялся, хотя собственный глухой голос до смерти его напугал.

Немного придя в себя, он открыл глаза. Они уже привыкли к темноте бака, и Кертис увидел свои перемазанные дерьмом руки и туалетную бумагу, обмотавшуюся вокруг правого запястья. Он содрал ее и выбросил. Похоже, начинаю привыкать. Человек привыкает к чему угодно. Мысль не самая утешительная.

Кертис посмотрел на щель в полу, пытаясь сообразить, что же он видит. Она напоминала треснувший шов на плохо сшитой одежде. Это и был шов. Дно бака состояло из двух пластмассовых листов, скрепленных шурупами белого цвета, которые сияли в темноте. Белые шурупы? Кертис видел такие впервые. Несколько штук у самого края сломались – получилась трещина. Отходы наверняка выходили наружу и впитывались в землю.

«Натравить бы на тебя защитников природы, Паскуда», – подумал Кертис и ощупал один шуруп слева от трещины. Точно определить было нельзя, но материал скорее напоминал твердый пластик, чем металл. Возможно, тот же самый пластик, из которого был сделан обод сиденья.

Итак. Бак собран из двух частей на каком-нибудь туалетном конвейере в Дефайансе, штат Миссури, Айдахо, или в Уот-Чире, Айова. Шов, точно широкая улыбка, проходит по всему дну и стенкам. Шурупы закручены какой-то особой отверткой, возможно, пневматической, какими раньше в автомастерских ослабляли гайки крепления колеса. Почему же шляпки шурупов изнутри? Все просто: чтобы какой-нибудь хулиган не открыл бак снаружи.

Шурупы шли с промежутком в пару дюймов, а трещина была длиной около шести. Значит, треснуло примерно три шурупа. Почему? Некачественный материал, брак? Да насрать.

– Кстати словечко, – сказал Кертис и опять рассмеялся.

Шурупы слева и справа тоже немного открутились, но Кертис не смог ни отвинтить их до конца, ни отломать, как туалетное сиденье, – не за что было ухватиться. Один справа разболтался сильнее остальных. Если хорошенько постараться, может, он и выскочит. На это уйдет несколько часов, и пальцы наверняка сотрутся в кровь… А толку? Еще два дюйма свободного пространства для дыхания, и все.

Остальные шурупы засели намертво. Кертис больше не мог сидеть на коленях, ноги затекли и горели огнем. Он опять прислонился к стенке, положив локти на колени и свесив грязные руки. Посмотрел на яркий овал над головой. Там был рай, только Кертисова доля этого рая стала совсем крошечной. Зато пахло там чуть лучше, чем здесь, и когда ноги окрепнут, он проберется обратно. Незачем сидеть в дерьме, если толку от этого нет. А его, похоже, не было.

На грязную брючину, осмелев от неподвижности Кертиса, взобрался огромный таракан. Кертис хлопнул по нему ладонью, и он исчез.

– Правильно, беги. Почему бы тебе не протиснуться в щелку? Как раз поместишься. – Он убрал волосы со лба, зная, что перемазал его дерьмом. – Нет, тебе тут хорошо. Небось подумал, что умер и попал в рай.

Он решил дать отдых ноющим ногам и вылезти из Страны Говночудес в свой кусочек рая размером с телефонную будку. Оставаться в баке дольше необходимого не хотелось.

Кертис закрыл глаза и попробовал сосредоточиться.

Он увидел цифры на экране своего монитора. Фондовый рынок в Нью-Йорке еще не открылся, стало быть, цифры из-за океана. Индекс Никкей скорее всего. Большинство цифр были зеленые. Славно.

– Металлы и акции промышленных компаний, – сказал Кертис. – И «Такэда фарма», да. Покупать надо их, дураку ясно…

Кертис свернулся калачиком у стенки – осунувшееся лицо в коричневой боевой раскраске, зад почти по бедра в жиже, перемазанные дерьмом руки свисают с подтянутых коленей – и уснул. Ему приснился сон.

Живая Бетси лежала на боку в гостиной, между телевизором и журнальным столиком, уснув рядом с жеваным теннисным мячом, который всегда держала под рукой. Вернее, под лапой.

– Бетс! – сказал Кертис. – Просыпайся и тащи сюда тыкалку!

Она с трудом поднялась – конечно, с трудом, она ведь уже старенькая, – и на ее шее звякнули бирки.

Звякнули бирки.

Бирки.

Кертис проснулся с протянутой рукой – он хотел то ли взять пульт, то ли потрогать свою покойную собаку.

Положив руку обратно на колено, он расплакался. Ничего удивительного, наверняка он начал плакать еще во сне. Бетси умерла, а он сидит в луже с дерьмом. Как тут не расплакаться?

Светлый овал над головой стал заметно ярче. Неужели Кертис так долго спал? Не меньше часа… Бог знает сколько ядовитого воздуха успело попасть в его легкие…

– Ядовитый воздух ведьмакам нипочем.

Тем более сон был очень приятный. Очень правдоподобный. Звяканье бирок и…

– Твою мать!

Кертис запустил руку в карман. Ключ от «веспы», скорее всего выпал, и придется искать его на дне толчка, фильтруя дерьмо в тусклом свете из щели и дырки над головой. Пустяки, главное, ключ при нем. И деньги, хотя ни от денег, ни от зажима толку сейчас не будет. Зажим золотой и дорогой, но слишком толстый. Сам ключ тоже не пригодится, а вот брелок… Всякий раз, глядя на него или слыша его звяканье, Кертис замирал от боли. Бирка Бетси.

Она носила две, но именно эту Кертис снял, когда последний раз прощался с Бетси. Вторая – обязательная – удостоверяла, что собаке сделаны все необходимые прививки. Эта была более личная и напоминала армейский жетон с гравировкой:

Конечно, это не отвертка, но тонкий кусок нержавеющей стали вполне за нее сойдет. Кертис прочел еще одну молитву («Не знаю, как насчет окопов, но в толчках атеистов точно не бывает») и вставил бирку в прорезь на шляпке шурупа – того самого, что немного разболтался.