Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен

он был за моей дверью.

― Пожалуйста, скажи мне, что ты не спал здесь.

Он пожал плечом.

― Мой отец беспокоится о твоем благополучии.

Я впилась зубами в нижнюю губу, потому что знала, что это беспокойство не столько о том, что могут сделать другие, сколько о том, что могу сделать я сама.

― Я в порядке.

Его челюсть сжалась, зеленые глаза буравили меня, пока я не отвела взгляд. Но не раньше, чем я заметила темные круги под глазами, небритые щеки и помятую одежду. Я не могла сказать, оставался ли он здесь все то время, что я пряталась в комнате, но у него определенно не было времени позаботиться о себе

― Стейнунн сообщила мне, что мой брат и Ингрид приехали в Гриндилл, ― выпалила я, желая покончить с молчанием.

Бьорн фыркнул.

― Это правда. Они приехали с Илвой и остальными из Халсара.

― Это Снорри приказал ему приехать? ― Меня охватило беспокойство, потому что единственная причина, по которой Снорри мог призвать их сюда, заключалась в том, чтобы иметь больше влияния на меня. Неужели это произошло потому, что я бросила вызов его авторитету во время осады?

― Нет. ― Он резко тряхнул головой, с явным раздражением. ― Твой брат-идиот заплатил лекарю, чтобы тот вылечил ему ногу, а потом пришел просить, чтобы ему позволили вернуться в боевой отряд. Мой отец согласился на это в награду за успехи, которых ты добилась.

Гейр сам решил приехать в Гриндилл? Привез сюда Ингрид по собственной воле?

Волна гнева прокатилась по моим венам от его полнейшей глупости.

― Где он?

― Наслаждается плодами твоих трудов, я полагаю. ― Бьорн оттолкнулся от стены. ― Я отведу тебя к нему.

Он повел меня в большой зал, и хотя я, вероятно, уже проходила этот путь, когда мне предоставили комнату после битвы, ничто не показалось мне знакомым. Мой взгляд скользил по богатствам, которые Гнут накопил за время своего правления, резной мебели и толстым гобеленам на стенах ― все это теперь принадлежало Снорри. Как подобает конунгу.

― Уже прибыли присягнуть ярл Арме Гормсон и ярл Ивар Рольфсон, ― сказал Бьорн, нарушив молчание. ― За ними последуют другие, особенно когда Стейнунн начнет путешествовать по Горным землям, распространяя слухи о твоей ― он заколебался ― боевой славе.

Скорее, о бесславии.

― Стейнунн хотела, чтобы я послушала, как она поет, ― сказала я, гадая, был ли Бьорн одним из тех, с кем она разговаривала, была ли часть истории рассказана им. ― Я отказала ей.

Он ничего не ответил, но я чувствовала на себе его взгляд, когда мы вышли из большого зала на улицы города.

Поврежденные здания почти не ремонтировались, все усилия были направлены на заделку дыры, которую я проделала в стене. Десятки мужчин и женщин трудились над заменой обугленных бревен, даже дети помогали им, маленькие фигурки бегали туда-сюда. Все были заняты своими делами, но каждый останавливался, чтобы посмотреть, как мы с Бьорном проходим мимо, и я чувствовала их настороженность, как будто это было осязаемо, но ни один из них не рискнул посмотреть мне в глаза.

Тошнота скрутила мои внутренности, потому что это было то, от чего я пряталась.

Осуждение.

И это было несправедливо. Наш народ был жестоким, и то, что я сделала, было не хуже того, что сделал любой из здешних воинов. Бьорн, вероятно, убил больше людей, чем мог сосчитать, но никто не смотрел на него так, словно ожидал, что он отрубит им головы за то, что они на него смотрят.

― Эта стена сама себя не восстановит, ― прокричал Бьорн. ― И я думаю, никто не желает, чтобы в ней была дыра, когда наши враги подойдут к воротам!

Все повиновались, но я все равно чувствовала, что они наблюдают за мной искоса, словно боясь полностью отвернуться.

― Почему они так смотрят на меня? ― пробормотала я, хотя чувствовала, что задыхаюсь от странной смеси гнева и обиды. ― У них есть стены благодаря мне. Благодаря мне они в безопасности.

― Уверен, они планируют, как лучше вылизать твои сапоги.

Тон Бьорна был резким, и я перевела на него взгляд.

― Почему ты так говоришь? Я не требую, чтобы они рассыпались в благодарностях, но я не понимаю, почему они меня ненавидят.

― Они не ненавидят тебя, Фрейя, ― ответил он, остановившись перед дверью длинного дома. ― Они боятся.

Прежде чем я успела что-то ответить, он толкнул дверь в большое общее пространство. Ингрид сидела за одним из столов. Глаза моей подруги расширились при виде меня, на лице отразилось смятение, которое, как я понадеялась, мне почудилось, когда оно быстро сменилось улыбкой.

― Фрейя!

Протиснувшись мимо Бьорна, она обняла меня, но я готова была поклясться, что она была напряжена, как доска, когда крикнула:

― Гейр, Фрейя здесь! ― а затем отступила назад, продолжая натянуто улыбаться.

― Я тоже рад тебя видеть, Ингрид, ― сказал Бьорн, прислонившись к дверному косяку.

Улыбка Ингрид померкла, но она ответила:

― Бьорн с ней.

Через мгновение из одной из комнат в задней части дома появился Гейр.

― Сестра! ― Он схватил меня за руки и крепко обнял, прижав к себе. ― Моя сестра, дева щита! Воительница! Победительница!

― Я вижу, твоя нога зажила. ― Освободившись от его хватки, я прошла внутрь, отметив, что дом был намного лучше, чем то, за что Гейр мог бы заплатить сам. Большой, заставленный тяжелой деревянной мебелью, он, вероятно, принадлежал одному из воинов Гнута, убитому в бою.

Возможно, одному из тех, кого убила я.

Отогнав эту мысль, я подождала, пока Бьорн прикроет дверь, а затем сказала:

― Зачем ты здесь, Гейр? Какое безумие заставило тебя приехать в Гриндилл, да еще и прихватить с собой Ингрид?

Мой брат поморщился и отвернулся от меня, чтобы взять серебряный кубок с вином, стоявший на большом столе.

― Ярл Снорри обещал мне, что я смогу вернуться в его боевой отряд, когда смогу ходить. Я могу ходить, и вот я здесь. А Ингрид ― моя жена, ее место рядом со мной.

Взгляд Ингрид метался туда-сюда между нами.

― Фрейя, ярл был рад нашему приезду. Он подарил нам комнату в этом доме. Сказал, что так будет лучше, ведь мы теперь одна семья.

Позади меня Бьорн разразился смехом, и я прижала пальцы к вискам, пытаясь сдержать свой гнев.

― Конечно, он