Деревянная книга - Юлия Гнатюк

Чумаков с капитаном пятнистыми ящерицами скользнули через открытое пространство. Они не видели, как бронебойно-зажигательные двенадцатимиллиметровые пули из ДШК (пулемет Дегтярева-Шпагина крупнокалиберный) вспороли радиатор УАЗика, и не знали, что случилось с Володей. Обдирая об острые камни колени и локти, они приближались к укрытию, за которым слышались выкрики чужой речи.

Обе «лимонки» почти одновременно влетели в бетонную чашу, ухнули взрывом, и осколки противно зашуршали над головами. Вслед за этим – отрыв от земли и резкий рывок вперед, поливая перед собой свинцом из «калашей». Появления противника с этой стороны никто не ждал, плюс Володин отвлекающий маневр, наверное, поэтому они остались живы. Пятеро моджахедов были мертвы, шестой тяжело ранен. Из рассеченной осколком щеки капитана текла густая кровь.

– Перевяжите себя и его, – Чумаков кивнул на раненого, – может, выживет…

Подобрав ДШК, выброшенный взрывом за каменную стену, майор бегло осмотрел его.

– Кажется, будет работать, – определил он. – А гранатомет как под гусеницами побывал, никуда не годен…

Выглянув из укрытия, увидели догорающий УАЗик Володи. С другой стороны распахнулись ворота заставы и оттуда выскочили УАЗ и ГАЗ-66 с пограничниками, поливавшими горы автоматным огнем. Чумаков с капитаном стали помогать им из ДШК. Взрыв ракеты, угодившей в ворота заставы, смел одну створку в мгновение ока, а вторая, освободившись от разбитого вдребезги кирпичного столба, взмыла вверх, кружась в воздухе, и все инстинктивно втянули шеи, когда зеленая железная створка с красной звездой рухнула неподалеку.

И почему-то именно в эту секунду что-то щелкнуло в мозгу Чумакова. Концы невидимой цепи, которую до сих пор старательно выстраивало подсознание, замкнулись. В кратчайший миг, словно мощный внутренний прожектор, высветил перед ним всю ситуацию до мельчайших подробностей. ДОСЬЕ АНДРЕЯ ПОПАЛО К НЕМУ НЕ СЛУЧАЙНО! И в свете этого озарения стали понятны все неприметные на первый взгляд странности и шероховатости: и само назначение помощником в отдел религий, и жест Нины Семеновны в сторону картотеки «можете посмотреть», и пара лишних фраз немногословного шефа. Нет сомнения, что это с его ведома Чумаков «случайно» познакомился с «делом». И то, что он предпримет попытку упредить Андрея, тоже было предусмотрено наперед. У шефа, видимо, имелись свои соображения по этому поводу, и он дал Чумакову шанс. А он его не использовал! Какая же ты бездарная тупица! – шептал сам себе Чумаков. Даже внутри стало горячо, потому что он всей кожей, всем существом до внутренностей понял, что значила его собственная безалаберность в этом деле. Кружащаяся створка ворот, готовая свалиться на голову, вызвала ассоциацию опасности, нависшей над Андреем. А он в это время оказался удаленным на тысячи километров. И тоже, наверное, не случайно…

Кто-то теребил его за рукав:

– Уходим, товарищ майор, еще немного – и отсюда не выбраться!

– А вот и я! – прозвучал за спиной звонкий почти мальчишеский голос. Обернувшись, увидели Володю.

– Володька! – бросился к нему капитан. – Жив, чертяка? – он ухватил водителя за плечи. – Твоя же машина вон… прямое попадание!

Володя поморщился от боли. Только теперь заметили, что парень поддерживает плечо.

– Жив в основном, товарищ капитан, «броник» выручил. В машине меня уже не было, когда ее разнесло, успел скатиться в кювет, а она дальше сама пошла, здесь ведь склон, на газ давить не надо, а сигнал я замкнул…

Словно в ответ забибикал грузовик, напоминая, что медлить больше нельзя. Отстреливавшиеся из-за камней пограничники, покинув укрытия, побежали к машине, Чумаков, капитан и Володя – за ними. Сзади затрещал и смолк автомат. Обернувшись, увидели молоденького пограничника, который, ухватившись за грудь, оседал на землю. Вокруг плотнее завжикали пули.

Чумаков остановился.

– Уходите! – крикнул он поджидавшему его капитану. – Я прикрою! – и спрыгнул обратно в бетонное укрепление.

Капитан попытался возражать, но вымазанное глиной и закопченное порохом лицо Чумакова стало злым и непроницаемым.

– Это приказ! – рявкнул он. – Выполняйте немедленно! Уходите за скалы! Парня возьмите! – и бросился к пулемету.

– Не задерживайтесь, товарищ майор! – крикнул в ответ капитан. – Минут через десять мы вас прикроем! – и, передав Чумакову свою каску, он побежал догонять грузовик, успев вскочить на подножку.

Чумаков приник к прицелу, поворачивая ствол то в сторону занимаемой противником заставы, то вправо, где по скале упорно продвигалась группа в несколько человек.

Стараясь отсечь нападавших, майор видел в пулеметный прицел искаженные победным кличем лица моджахедов. Чумаков давил на гашетку, понимая, чем дольше он продержится, тем больше у ребят шансов надежнее закрепиться в горах. Тем более что пограничники успели сообщить о прорыве, и минут через двадцать должны появиться «вертушки».

Сознание было ясным, как никогда.

Он успел дважды перезарядить пулемет, когда услышал, или, скорее, почувствовал характерный шелест, и тут же увидел летящую к нему со стороны гор ракету, выпущенную из гранатомета правоверного.

Чумаков увидел ее конусовидное тело, полное огня и смерти. В этот момент произошло то, что уже один или два раза случалось в его жизни: время замедлилось и почти остановилось… Замерли взметенные взрывом тучи песка и щебня, и пули почти зависли в пыльном пороховом воздухе. Стали приглушенными звуки и запахи, и только обостренное зрение воспринимало все необычайно ярко и образно. Глаза различали каждый камешек даже на большом отдалении. Какие необычные цвета! Странно, что он видит происходящее отрешенно, словно со стороны.

Это была последняя мысль, промелькнувшая в мозгу.

Режущий яркий свет, подобный то ли зареву горящей избушки волхва, то ли отблеску зеркальной стали на лезвии топора, то ли вспышке таинственной голубой молнии, полыхнул невыносимым сиянием одновременно со страшным взрывом достигшей цели ракеты, испепеляющей все живое в своем быстром и жарком последнем огне.

А может быть, в первом? Может, существует-таки огонь возрождения в иной ипостаси, когда энергетический сгусток мысли, покинув бренную оболочку, устремляется в бездонные глубины Пространства и Времени, где его ждут блуждающие мыслечастицы иных субстанций, тех, кого он знал, и тех, с кем не был никогда знаком, но которые пребывают теперь все вместе, слившись с ангелами и богами.

Конусовидное рыло стального монстра, начиненного смертью, мчалось прямо на Вячеслава. Все вокруг остекленело и замерло. Время стало вязким, как патока, и медленно обтекало приближающуюся ракету. Гипнотическая сила неотвратимости парализовала волю и обездвиживала тело, поселяя внутри лишь ненависть к проклятому куску рукотворного железа. И чем ближе надвигалась смерть, тем сильней накалялось чувство ярости. Они встретились в один миг: ракета и ненависть к ней, и взорвались единовременной вспышкой нестерпимой белизны, пламенем, за которым был абсолютный Свет. Обостренные до предела боль, страх и отчаяние, тоже разлетелись на куски и исчезли.