Сам без оружия - Алексей Фомичев

Капитан сам встал к перископу, повернул его. Потом посмотрел на матроса.

– Попробуй застрелить его. Только осторожно. Если не выйдет – черт с ним! Когда будем погружаться, он сам отстанет.

Матрос без слов полез к люку.

Идзуми сперва удивился такому бережному отношению капитана к простому матросу, потом вспомнил, что на таких подлодках очень маленький экипаж и каждый человек на счету.

Белкин едва не слетел с корпуса подлодки, откатился к краю и с трудом удержал себя наверху. Ковыляя – немного подвернул ногу, – он добежал до кормы, положил расправленную сеть в воду и отпустил. Сеть исчезла под водой. Есть надежда, что ее намотает на винт. Теперь основное.

Поручик достал тротиловые шашки, связанные между собой шпагатом, вставил детонаторы, осторожно вытащил бикфордов шнур. Убрал шашки обратно в сумку, подготовил для взрыва, потом отнес сумку к рубке. С помощью веревки прикрутил ее намертво.

В этот момент люк рубки скрипнул, высунулась рука с пистолетом, а следом голова матроса. Тот не сразу заметил Белкина, а когда увидел, начал стрелять.

Корпус подлодки загудел от попаданий пуль. Поручик отпрянул в сторону, достал браунинг и выстрелил в ответ. Матрос спрятался.

Подлодка уходила в море. Пока она не погружалась, но в любой момент могла начать. Следовало спешить. Поручик опять присел возле сумки, вытащил зажигалку и поджег шнур.

Новый выстрел заставил его вздрогнуть. Он ощутил сильную боль в левой ноге, вскрикнул и упал. Японский матрос почти вылез из люка и опять целился в него.

Два выстрела браунинга слились в один. Матрос охнул и пропал. Поручик осмотрел ногу. Пуля попала в бедро, и, похоже, задела кость. Погано! Это погано!

Он с трудом дотянулся до сумки, закрыл ее и тщательно замотал лямки. Сумка сшита из двойного брезента с кожаной прокладкой, какое‑то время она не пустит воду внутрь. До взрыва десять минут. Так рассчитал Белкин. Он думал, что успеет отплыть подальше. Но теперь…

Поручик попытался встать. Вышло плохо, боль в ноге заставляла кусать губу и стонать. Нет, больше двух шагов он не сделает. А берег уже метрах в трехстах. Как плыть?

Подлодка вздрогнула и начала медленно погружаться. Все, еще минута, и его просто смоет волной!

Белкин шагнул к краю корпуса. Вот она, вода, темная, но не такая уж и холодная. Градусов двенадцать‑тринадцать. Вообще‑то Щепкин и при такой в море плавал да еще нахваливал. Но он человек закаленный. Впрочем, чего гадать, выбора нет, надо прыгать.

Белкин сделал еще шаг, перенес вес тела на правую ногу, оттолкнулся ей и упал в воду. Корпус подлодки прошел всего в двух метрах от него, к счастью, не затащило под винт.

Боль сразу стеганула по ноге. Соленая вода попала в рану. Поручик выругался, с трудом стащил с ног ботинки, и стал осторожно грести к берегу.

Он сделал десяток гребков, обернулся. Лодка все больше уходила под воду. А сеть на винт так и не намотало.

Сцепив зубы, поручик поплыл к берегу. Триста метров – мелочь. Он Волгу переплывал! Вот только нога как бревно. Вниз тянет… Ну да ничего, и похуже бывало.

Подлодка опустилась на глубину в два метра. Впереди шло резкое понижение дна до двадцати метров, тогда можно вздохнуть спокойнее. Капитан вытер выступивший пот и посмотрел на Идзуми.

– Можете отдохнуть, Идзуми‑сан.

– Спасибо, я…

Что он хотел сказать, капитан так и не услышал. Раздался противный скрежет, скорость резко упала. Лодку потащило вперед и вбок.

– Что происходит? – закричал Идзуми.

Но его никто не слушал. Капитан встал к перископу, матросы заняли свои места.

– Винт не работает! – подал голос помощник капитана. – Возможно, мы подцепили сеть. В этих местах ходят рыбаки.

– Всплытие! – тут же скомандовал капитан. – Осмотрим винт.

Но выполнить приказ никто не успел. Раздался громкий хлопок, лодку качнуло. На стыке рубки с корпусом образовалась щель, и в нее хлынула вода.

Ни закрыть пробоину, ни наложить пластырь команда не успела. Небольшой отсек залило очень быстро. Набрав воды, лодка пошла вниз и вскоре ударилась о дно моря. Камни смяли днище, удар сорвал с мест приборы и оборудование. К тому моменту в живых остался только один раненый матрос в другом отсеке.

Лодка легла на грунт на глубине в тринадцать метров, похоронив экипаж и помощника посла Японии Хиро Идзуми.

Белкин услыхал грохот взрыва, а потом увидел небольшой фонтан воды. Значит, сработало! Значит, успел, и Идзуми вместе с документами канул в небытие!

На душе стало легко. Поручик продолжил плыть, хотя силы быстро покидали его. Но до берега всего‑то метров двести. Ну, чуть больше. Вперед, Гриша! Сдаваться нельзя!

Он загребал руками и отталкивался здоровой ногой. Перед глазами встала пелена, он опустил голову в воду и долго отплевывался, слегка хлебнув.

Потом перед глазами возникла тень. Она оформилась в борт, и обессилевший Белкин почему‑то решил, что это японская подлодка всплыла со дна.

Но это была лодка, на которой плыл Идзуми. Брошенная на волю судьбы, она судьбе и повиновалась. Слабое течение вынесло ее из бухты в море.

Белкин с трудом уцепился за край борта, а потом десять минут пытался залезть в нее. Когда он сумел сесть на банку и взять в руки весла, лодку уже унесло в море метров на двести.

Поручик стал грести, ругаясь в голос, а потом распевая песни. Все подряд, которые знал. Он орал нечто бессвязное, чтобы не потерять сознание. И греб к берегу.

…Когда лодка днищем заскребла по камням, он пополз на нос. Но сил перевалить через него не хватило. Так его и нашли висящим на борту высланные к берегу полицейские.

Василий пришел в себя в полной темноте. Открыл глаза, лежал, глядя вверх и не видя ничего. Потом догадался, что на глазах повязка, протянул руку и сбросил ее. Яркий свет ударил как клинок, заставил зажмуриться и замычать.

– И‑и… милок! Очнулси! Господи, спаси и сохрани, неужто! – запричитал за головой жалостливый бабий голос. – Ну таперича не помрешь! Век жить будешь. Господи, господи…

Донеслись шаркающие шаги, стукнула дверь.

Василий лежал неподвижно, мысленно осматривая себя, чувствуя покалывание в ногах, руках и жжение на животе. Он попробовал поднять голову, но в этот момент опять стукнула дверь и сильный уверенный бас пророкотал:

– А вставать, молодой человек, не надо! Рано вам еще!

Василий попробовал вновь открыть глаза, хотя бы слегка. И сквозь ресницы разглядел могучую фигуру в белом халате. Небольшая бородка, на носу пенсне, на губах добродушная улыбка.

– Ну, глаза‑то открыть можете. А вот говорить пока не надо, хорошо? Пальцами пошевелите… вот так. Я стану спрашивать, а вы отвечайте. Да – разок шевельнете, нет – два раза. Идет?