Сам без оружия - Алексей Фомичев

– Ей памятник хороший сделали. Мы со Скориным заказали. Потом посмотришь. Похоронена как раба божия Акина Шиджоевна. Кстати, Воеводин завтра придет, все остальное расскажет.

– Спасибо, Гриша…

Белкин потоптался и вышел, аккуратно прикрыв дверь.

…Воеводин действительно приехал утром. Василий встретил его в холле, выдержал изучающий взгляд, пожал руку.

– О здоровье спрашивать не буду, раз на ногах, значит, болезнь ушла. Давай о деле.

– Давайте, Дмитрий Викторович.

Воеводин был по‑армейски краток и точен. Тела японцев отвезли в город для опознания. Вызвали консула. Тот бледнел, трясся, но признал только людей Идзуми. От остальных отрекся. Мол, чужие совсем и, может, не японцы.

Историю с похищением документов, попыткой подрыва тоннеля и захватом русских офицеров придержали. В столице не хотели раздувать скандал с Японией. Тем более что утечки информации не было. А незаконный визит Щепкина и Белкина в консульство оставили за скобками.

Только факт гибели сотрудников дипмиссии замолчать не удалось. Но японцы и это спустили на тормозах. Списали на нелегалов, мол, была перестрелка с бандитами, все погибли, и только подоспевшие русские остановили бой.

Убитых похоронили на японском участке кладбища по их традиции. И только Акину хоронили с почестями по‑христиански вместе с Гоглидзе.

Документы давно уже в Петрограде, из Генштаба пришла благодарность за операцию. Сулили награды.

Что до Дианы Холодовой… она исчезла. Как, куда, когда – никто не знал. Розыск результата не дал. Как сквозь землю провалилась!

Тут Воеводин сделал паузу и внимательно посмотрел на Василия.

– Пока ты был без сознания, мы и не знали что думать. Может, просветишь?

Василий коротко пересказал последний разговор с Дианой. Воеводин слушал внимательно, не перебивал.

– Тогда все ясно. Все сходится. Германская провокация! Ах, как бы мы влипли, если бы им удалось!.. Чего молчишь?

– А что говорить? – пожал плечами Василий.

– В конце концов, она спасла тебя… Эх, женщины! То убивают, то спасают… что ж, будем искать дальше. Теперь хоть ясно где.

– Зря, – буркнул Василий.

– Это еще почему?

– Если не нашли сразу, то сейчас и подавно. Она давно не в России.

Воеводин пожал плечами.

– Дмитрий Викторович, не поможете?

– Что случилось?

– Мне бы на могилы… Георгия и Акины. Авто бы…

– А тебе можно выходить? – подозрительно спросил Воеводин.

– Денька через три. Я попрошу доктора. Надо мне…

Василий не пояснил, что именно надо, но Воеводин понял. Кивнул.

– Сделаем. Поправляйся!

…Через три недели Василия выписали. Последствия отравления прошли, организм восстановил силы. Только сыпь на животе еще не сошла, но доктор обещал, что пропадет через месяц. Дал мазь, микстуру и велел пить.

На голове образовались залысины. Иван Антонович успокаивал, мол, волосы вполне могут отрасти вновь. Но позже. Что‑то внутри сбилось, вот и выпало немного.

Василий спорить не стал, но попросил цирюльника обрить голову почти наголо. Теперь привыкал к новому облику.

Белкин ходил без трости, но пока еще прихрамывал. Он усиленно разрабатывал ногу и даже начал бегать. Правда, хирург, узнав об этом, пообещал сломать обе, если не прекратит.

Воеводин взял им билеты в первый класс и лично посадил на поезд. Два солдата притащили корзины с морскими деликатесами, а подполковник вручил несколько бутылок коньяка и вина.

Когда поезд тронулся, Василий закрыл глаза и сидел так почти десять минут. Он вспоминал Акину и против своей воли Диану. Боль утраты и горечь предательства немного спали, но на душе еще было тяжко. И он надеялся, что это все пройдет к концу пути.

К Батюшину Щепкин прибыл ровно в девять часов. Полковник принял его сразу, встретил у дверей, усадил в кресло, предложил чай. Когда на столе зазвонил телефон, Батюшин коротко ответил, что занят, и попросил адъютанта ни с кем его не соединять.

Щепкин отметил некоторую нервозность полковника, чуть приглядевшись, понял, что тот явно не в себе. Причем сильно.

– Отдохнул? – задал вопрос Батюшин.

– Да. Вчера днем приехал и спал до утра.

– Это хорошо… – протянул полковник, глядя в сторону. – Хорошо. Где Белкин?

– Я отпустил его домой.

– Верно… Здоровье восстановил?

– Вполне. Готов к исполнению…

– Молодец, – полковник упорно не смотрел на Щепкина. – Мы тут подали представление о награждении вас за заслуги. Гхм!.. Но пока суд да дело, я выписал премии в размере годового оклада. Получишь в финчасти. И Белкину скажешь…

– Благодарю. – Щепкин не понимал, что с полковником. – Владимир Петрович, по документам…

– А что с ними? Получили и передали в Генштаб. Все в порядке.

– А расследование?

– Какое расследование? – полковник мельком посмотрел на Щепкина. – Азольцев застрелился, Холодова твоя… извини… Холодова исчезла. Выходы на германского резидента обрезаны… Пока что…

– А как же…

– Ты на улицу вчера выходил? – вдруг спросил Батюшин.

– Нет. С поезда сразу домой. А утром сюда… Что случилось?..

Батюшин наконец посмотрел прямо в глаза капитану.

– Ночью император отрекся от престола!

– Что? – Щепкину показалось, что он ослышался. – Как это так?

– Вот так! Ты газет не читал? Новостей не знаешь?

– Ну‑у… проблемы на фронте… стачки…

– Стачки! Вооруженные мятежи! Волнения в Петрограде и Москве.

– Но…

– Император Николай Второй подписал отречение за себя и за сына!

– А кто же вместо него? – растерянно спросил Щепкин.

– Младший брат Михаил Александрович. Если примет трон…

В голове капитана все перемешалось. Отречение, волнения, стачки. Он не был в столице больше четырех месяцев, а как много произошло здесь!

– Так как же теперь?

Батюшин развел руками.

– Не знаю. Императора нет, империя на грани трагедии. Мне утром намекнули, что работа может остановиться. Или ее вовсе прекратят.

Нет, это решительно не укладывалось в голове. Что происходит в стране?

– Сам понимаешь, сейчас уже не до вашей операции, не до документов. Я даже не знаю, что будет завтра. – Батюшин вздохнул, грустно улыбнулся. – Как бы самому не покинуть кабинет.