Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко

Что десант, ясно. Вопрос, чей? Испанский? Или все-таки роялистов? Или Парламент пожелал поставить Ямайку под полный контроль? И кому помогают испанцы? Соваться на перегороженные баррикадами улицы с неполной ротой ополченцев, зная, что там может резвиться терция фландрских ветеранов при поддержке отряда кавалеров? Поищите других безумцев.

С утра выяснилось — над городом вьются самодельные зеленые флаги, наспех приспособленные из скатертей, занавесок, обоев. И желтое полотнище с кровавой каймой. И ни намека на английское знамя. Значит, только иноземцы и мятежный сброд? Тем хуже. Кавалерам можно сдаться, «красноногим» — нет. Испанцы тоже не голуби. Возьмут да припомнят хотя бы резню в Смервике, когда испанский десант, голодом вынужденный сдаться, был хладнокровно перерезан. Исключение сделали для офицеров, за которых можно взять выкуп. Конечно, с той поры отношения и улучшались, и ухудшались, но вдруг?

«Орешек» пал первым. С главной башни «Дании» видно было немного, разве клубы известковой пыли над цитаделью. Зато тяжкий гром пушек долетал легко. Коралловый известняк не слишком хорошо держит удары чугунных шаров. Разлетается в щебень, что ранит не хуже картечи.

Только смолкла канонада — на смену залпам пришел грозный слитный рев, ничуть не напоминающий ночные выкрики-пароли… да и вообще хоть что-то из звуков, издаваемых человеческим горлом. Выстрелы, лязг стали — все накрыло кличем, что затих лишь тогда, когда белый с красным крестом флаг полетел вниз, а его место заняла очередная зеленая тряпка.

Тогда лейтенант — тот самый, что устроил переворот одним нажатием курка — действительно испугался. Настолько, что начал действовать. Пушки форта «Дания» открыли огонь. Форт раз за разом окутывался дымом, ядра кромсали ближайшие к укреплению дома.

— Комендант сошел с ума? — интересовались у Патрика разгоряченные победой временные капитаны и лейтенанты.

— Нет. Просто пытается сделать то, что должен был — год назад. Или вчера.

Снести любые прикрытия для пушек. Только работы многовато. Ломами с ней справиться было бы легче, а уж совсем легко — перышком, на плане. Обвести вокруг каждой крепости, написать с завитушками: «Сие не застраивать, а буде застроят, сносить без жалости!». И добыть под бумагой подпись губернатора.

К извинению лейтенанта, еще вчера это была не его работа. Еще вчера он вообще не представлял, как вражеские пушки могут упереться в его укрепление. Теперь же пребывает в изумлении, которое испытывает альгвазил, вдруг обнаруживший вместо кучки мятежного сброда — вражескую армию. Вот и тратит порох — драгоценность, привезенную из Старого Света. Мало какой из пушкарей «Дании» за долгую, спокойную службу сделал больше, чем по одному выстрелу. Что ж, они учатся на пустых домах. Правда, через несколько часов такого огня в форте не останется ни выстрелов, ни снарядов!

Патрик не желает ждать несколько часов. Губить людей понапрасну тоже не хочется, зато в голове зреет подозрение…

— У них пушки что, медные?

— Нет. Поросята…

Прозвище пошло от английского «pig iron» — чугун. И от милой особенности этого материала.

— Тогда я вообще не понимаю… Есть! Хрюкнула!

Пороховые клубы не вырвались из амбразуры, но взлетели над башней. Заминка. Новый залп — и огненное облако на западной стене. Орудия форта смолкли. Да… Все-таки колонии — не Эрин. Там-то это помнят как детскую считалку: «Десятый поросенок хрюкнет на десятом, пятый — на сотом, а второй на двухсотом, до четырех же сотен ни один не дотянет». Испанцы научили. Потому при приемке орудий для форта сам капитан О'Десмонд непременно испытывал их десятью выстрелами на ствол. Порох дорог? Так за то, что разорвалось, платить Ирландская Конфедерация отказывалась.

А пятый на сотом…

Поставщики пушек на Барбадос тоже знали считалку. Но они же и заряды для испытаний готовили. И уж положили угля побольше, а селитры поменьше. Не понадобилось. Орудия приняли списком, не испытывая.

— Белый флаг у нас есть? — поинтересовался Патрик. — Что-то мне кажется, что люди внутри теперь боятся собственных пушек больше, чем наших.

И вот — впереди — настороженные стены. Пора говорить. Как хорошо, что он уже неплохо говорит на кастильском. Акцент же для испанского офицера — дело обычное. Кто только не служит католическим королям.

— Именем короля Филиппа я объявляю, что капитан де Тахо готова простить вам разбойное нападение на испанское судно и выпустить из форта со знаменами и оружием. Кроме пушек.

Ответ — мушкетная пуля поверх головы. Сильно поверх. А раз убить пока не желают, сочтем за реплику.

— Господа, не совершайте ошибки. Ваши дрянные стены не выдержат и часа бомбардирования. Поверьте, пушки нацелены хорошо. Так же после того, как дело дойдет до бреширования и штурма, опасаюсь, мы не сможем гарантировать вам жизни. Наши местные рекруты отчего-то очень свирепы…

Увы, способность до конца цепляться даже за безнадежную позицию — одна из особенностей британской армии. Ответ — еще одна пуля, пониже.

— Вольно им! Жаль, напротив ворот один щебень. Зато одна из башен уже замолчала. Значит, нам работы — развалить одну башню и одну стену. Ну-ка…

До вечера управились. И белый флаг сам появился над стеной форта.

На этот раз Патрик сам подставляться не стал, но по парламентеру стрелять запретил. Англичанин сообщил, что комендант желает выпустить женщин и детей — и не иначе как под гарантии испанского офицера.

— Что ж, я вполне испанский офицер, — заявил Патрик, — но я требую сдачи форта. В обмен на жизни женщин и детей. Да и остального гарнизона.

С пощадой для женщин и детей его люди были согласны. Насчет прочих — засомневались. Сомнение высказали, аккуратно, не оспаривая приказа.

— Нам сейчас не мстить, а ноги с острова уносить нужно. Опять же порох нужен. И «поросята». Те, что целы остались, — как раз испытание прошли!

Когда гарнизон и беженцы из форта «Дания» достигли замка на восточной скале, их сурово окликнули сверху:

— Король или парламент?

И, услышав честный ответ, велели проваливать. Для замка «Дувр» продолжалась гражданская война…

Люди Патрика сумели неплохо отдохнуть до вечера. А с последним лучом солнца — побудка! И капитан — та, что не временная, а настоящая, — с известием, что предстоит немало работы.

— Сеньоры, вы успели передохнуть, а мои роты — нет. Весь день материалы готовили. Патрик, ты знаешь, что делать… Лучше меня. А я посплю. Утром должна быть свеженькая. Как и мои роты!

Которые весь день набивали мешки землей. И корзины. И щиты деревянные сколачивали. И разбирали дома ради камня. Теперь людям Патрика это все таскать, и тихо. Так, чтобы напротив батареи Хейвуда к утру стояло три батареи. Одна — с морскими пушками. Две — с «поросятами» из павших фортов. И стоять они будут не в открытую!

Сама батарея Хейвуда, например, это не пушки, выставленные рядком. Земляной форт с куртиной, четырьмя маленькими бастионами и поворотными рогатками вместо ворот. Куда более сильное сооружение, чем павшие замки. Потому его придется почтить правильной атакой. Будь времени в достатке, стоило бы начать копать сапу. Зигзаг, в углах обросший небольшими укреплениями. И только подведя сапуна пушечный выстрел — отрыть параллель, батареи…