33 стратегии войны - Роберт Грин

Власть обманчива. Если сравнить противника с боксером, то мы в первую очередь обращаем внимание на его удар. Но есть что – то более важное для него, чем сила кулака: например, ноги – если колени ослабеют и подкосятся, противник потеряет равновесие, не сумеет уверенно передвигаться по рингу, увертываться от кулаков, на него обрушится град ударов. В такой ситуации он начнет промахиваться, будет бить все слабее, пока дело не завершит нокаут.

При встрече со своим неприятелем не сосредотачивайтесь только на силе его кулака. Позволить вовлечь себя в любой обмен ударами, будь то в жизни или на войне, – это, надо признать, верх глупости и нежелания думать. Власть зиждется на равновесии и поддержке – вот и присмотритесь, что же поддерживает вашего противника, и помните при этом – то, что удерживает его на плаву, может способствовать и его падению. Человек, точно так же как и армия, обычно черпает свою силу одновременно из трех – четырех источников: деньги, популярность, умелое маневрирование, какие – то кон крепило преимущества, наработанные им ранее. Устраните один из этих источников, и ему придется в большей степени опираться на оставшиеся; уберите их – и он побежден. Добейтесь, чтобы у боксера ослабли ноги, пусть он пошатнется, утратит уверенность – и тогда безжалостно бейте. Никакой колосс не устоит, если ноги его разбиты.

Если снять у стрелы хвостовое оперение, то, даже если останутся древко и острый наконечник, она не сможет проникнуть глубоко.

Цянь Сюань, стратег династии Мин (нач. XVII в.)

Естественно, что на войне основное внимание уделяется материальным сторонам конфликта – в первую очередь людям, техническому оснащению, боевой технике. Лучшие стратеги всегда интересуются неприятельской армией, ее огневой мощью, мобильностью, резервами. Война есть нечто тревожное, вызывающее бурю эмоций, к тому же она несет реальную, физическую угрозу, поэтому требуется огромное усилие, чтобы подняться выше этого уровня и задать другой вопрос: что движет неприятельской армией? Откуда неприятель черпает стойкость и силу? Кто направляет его действия? Каковы скрытые источники его мощи?

Сыны Израиля воззвали к Господу Богу своему, потому что они пришли в уныние, так как все враги их окружили их, и им нельзя было бежать от них. Вокруг них стояло все войско Ассирийское, – пешие, колесницы и конница их, – тридцать четыре дня; у всех жителей Ветилуи истощились все сосуды с водою. […] И уныли дети их и жены их и юноши, и в изнеможении от жажды падали на улицах города и в проходах ворот. И уже не было в них крепости. […] Когда она [Иудифь] перестала взывать к Богу Израилеву и окончила все эти слова, то поднялась на ноги, позвала служанку свою и вошла в дом, в котором она проводила субботние дни и праздники свои. Здесь она сняла с себя вретище, которое надевала, сняла и одежды вдовства своего, омыла тело водою и намастилась драгоценным миром, причесала волосы и надела на голову повязку, оделась в одежды веселия своего, в которые она наряжалась во дни жизни мужа своего Манассии; обула ноги свои в сандалии и возложила на себя цепочки, запястья, кольца, серьги и все свои наряды, и разукрасила себя, чтобы прельстить глаза мужчин, которые увидят ее. […] Они шли прямо долиною, и встретила Иудифь передовая стража Ассириян, и взяли ее и спросили: чья ты, откуда идешь и куда отправляешься? Она сказала: я дочь Евреев, и бегу от них, потому что они будут преданы вам на истребление. Я иду к Олоферну, вождю вашего войска, возвестить слова истины и указать ему путь, которым он пойдет и овладеет всею нагорною страною, так что не погибнет из мужей его ни один человек и ни одна живая душа. Когда эти люди слышали слова ее и всматривались в лице ее, – она показалась им чудом по красоте, и они сказали ей: […] ступай же к шатру его […]. Когда ты станешь перед ним, – не бойся сердцем твоим, но выскажи слова твои, и он тебя облагодетельствует. […] Понравились слова ее Олоферну и всем слугам его. Они дивились мудрости ее и говорили: от края до края земли нет такой жены по красоте лица и по разумным речам. […] В четвертый день Олоферн сделал пир для одних слуг своих и не пригласил к услужению никого из приставленных к службам. И сказал евнуху Вагою, управлявшему всем, что у него было: ступай и убеди Еврейскую женщину, которая у тебя, придти к нам и есть и пить с нами […]. Вагой, выйдя от Олоферна, пришел к ней […]. Иудифь сказала ему: кто я, чтобы прекословить господину моему? Поспешу исполнить все, что будет угодно господину моему, и это будет служить мне утешением до дня смерти моей. Она встала и нарядилась в одежду и во все женское украшение […] Затем Иудифь пришла и возлегла. Подвиглось сердце Олоферна к ней, и душа его взволновалась; он сильно желал сойтись с нею и искал случая обольстить ее с того самого дня, как увидел ее. И сказал ей Олоферн: пей же и веселись с нами. А Иудифь сказала: буду пить, господин, потому что сегодня жизнь моя возвеличилась во мне больше, нежели во все дни от рождения моего. […] А Олоферн любовался на нее и пил вина весьма много, сколько не пил никогда, ни в один день от рождения. Когда поздно стало, рабы его поспешили удалиться, а Вагой, отпустив предстоявших пред лицем его господина, затворил шатер снаружи, и они пошли к постелям своим […]. В шатре осталась одна Иудифь с Олоферном, упавшим на ложе свое, потому что был переполнен вином. […] Потом, подойдя к столбику постели, стоявшему в головах у Олоферна, она сняла с него меч его и, приблизившись к постели, схватила волосы головы его […]. И изо всей силы дважды ударила по шее Олоферна и сняла с него голову и, сбросив с постели тело его, взяла со столбов занавес. Спустя немного она вышла и отдала служанке своей голову Олоферна, а эта положила ее в мешок со съестными припасами […]. Вагой […] вошел в спальню и нашел, что Олоферн мертвый лежит у порога и голова его снята с него. И он громко воскликнул с плачем, стоном и крепким воплем, и разорвал свои одежды. Потом вошел в шатер, в котором пребывала Иудифь, и не нашел ее. Тогда он выскочил к народу и закричал: рабы поступили вероломно; одна Еврейская жена опозорила дом царя Навуходоносора, ибо вот Олоферн на полу, и головы нет на нем. Когда услышали эти слова начальники войска Ассирийского, то разорвали одежды свои, и душа их сильно смутилась, и раздался у них крик и весьма сильный вопль среди стана. Когда бывшие в шатрах услышали о том, что случилось, то смутились, и напал на них страх и трепет, и ни один из них не остался в глазах ближнего, но все они бросившись бежали по всем дорогам равнины и нагорной страны. […] Как скоро услышали об этом сыны Израиля, все дружно напали на них и поражали их до Ховы […]

Иудифь, 7:19–20, 22; 10:1–4,11–16; 11:20–21; 12:10–11,13,14–15,16—18, 20; 13:1–2, 6—10; 14:14–19; 15:1–2, 5

Большинство людей заблуждаются, рассматривая войну как нечто, что происходит само по себе и никак не связано с остальными сферами человеческой жизни и деятельности. В действительности война – это форма власти, которую Карл фон Клаузевиц называл «продолжением политики иными средствами», а любые формы власти имеют, по сути, сходную структуру.

То, что сразу бросается в глаза, если речь заходит о власти, так это ее очевидные, внешние проявления, которые способны увидеть и ощутить те, кто находится рядом. В случае с армией это ее численность, вооружение, демонстрация выучки и дисциплины, активные наступательные действия. В самой природе власти заложено стремление демонстрировать свои сильные стороны, казаться устрашающей и грозной, сильной и решительной. Но подобные демонстрации силы зачастую оказываются преувеличением, а то и вовсе беспардонной ложью. А под сверкающей поверхностью скрываются опоры, на которых зиждется власть, ее «центр тяжести», по выражению фон Клаузевица – он определял этот центр как «средоточие всей власти и движущая сила, от которой зависит все». А часть, управляющая целым, есть нечто вроде нервного центра.