Покойник с площади Бедфорд - Энн Перри

– Кстати говоря, о судьях… – Томас по-прежнему внимательно наблюдал за преступником. – Судья Данрайт Уайт подал в отставку.

Эрнст уставился на него широко распахнутыми глазами: он выглядел полностью сбитым с толку.

– Я шо, должон его знать, ага?

Питт был потрясен, но не показал этого.

– Может быть, знать тебе его и не обязательно. Просто у меня есть сведения, что он должен был рассматривать твое дело, – сказал полицейский.

– Ну и шо? Ежели он больше не судья, то и судить мине не будет. Слушай, давай ближе к делу!

Наконец Томас решил пойти со своего главного козыря:

– Знаешь, есть кое-что еще, о чем ты здесь наверняка не слышал… Лео Каделл мертв.

Уоллес сидел неподвижно.

– Он застрелился, – добавил суперинтендант. – После того, как признался в шантаже.

Глаза заключенного расширились еще сильнее.

– В шантанже? – произнес он, и Питт готов был поклясться, что преступник искренне удивлен.

– В шантаже, – повторил полицейский. – И он мертв.

– Ага, ну это ты уже сказал, командир. Ну и шо?

Эрнст смотрел на Питта широко открытыми, но спокойными глазами, и улыбка все еще блуждала у него на губах. Он совсем не был похож на человека, который только что лишился последней надежды. Наоборот, узник выглядел, как мог бы выглядеть абсолютно довольный собой человек, который, правда, только что получил совершенно непонятное известие.

Теперь уже суперинтенданту пришлось напрячься. Он ничего не понимал. Происходящее не имело ни смысла, ни логики.

Уоллес увидел его смятение, и его улыбка стала еще шире.

Неожиданно Томас пришел в ярость и еле сдержался, чтобы не врезать по этой самодовольной физиономии. Он встал и сказал надсмотрщику, что закончил разговор, боясь, что еще больше выдаст себя. Из удушающей тюремной атмосферы он вышел абсолютно растерянным.

Дома, на Кеппель-стрит, полицейский появился все еще в полном недоумении, а его гнев только усилился. Правда, теперь он злился не столько на Уоллеса, сколько на самого себя.

– Что случилось? – с волнением спросила Шарлотта, как только ее муж появился на кухне. Должно быть, они с Телманом и Грейси слышали, как он шел по коридору от входной двери, потому что теперь обе смотрели на него выжидающе. Томас прошел в кухню, даже не сняв ботинок, и сразу уселся за стол. Служанка автоматически налила ему чашку чая.

– Я сказал Уоллесу о своих подозрениях – что это он перевез тело на Бедфорд-сквер, – стал рассказывать Питт. – И видел, что попал в самую точку.

Сэмюэль удовлетворенно кивнул.

– И я сказал ему, что судья Уайт подал в отставку, – продолжил Томас. – Но это не произвело на него никакого впечатления.

– Думаю, он не знает имени судьи, – предположила Шарлотта. – Для него это был просто какой-то судья, которого контролировал шантажист.

– А потом я сказал ему, что Каделл мертв, – закончил хозяин дома и посмотрел на нетерпеливые лица своих собеседников. – И он даже глазом не моргнул.

– Что-о-о?! – От неожиданности у Телмана отвалилась челюсть.

– Этого не может быть! – отрывисто воскликнула миссис Питт. – Он должен был знать Каделла. Такой план невозможно согласовать, только обмениваясь письмами. – Ее глаза расширились. – Или ты хочешь сказать, что это все-таки был не Каделл?

– Я не знаю, что хочу сказать, – признался Томас. – Кроме того, что я отказываюсь что-либо понимать.

Несколько минут все молчали. На плите засвистел чайник. Свист становился все громче и громче, и Грейси пришлось встать, чтобы снять чайник с огня.

Питт с благодарным видом отхлебнул чаю. Только теперь он понял, как ему хотелось пить или, вернее, избавиться от тюремного привкуса во рту.

Шарлотта слегка порозовела и выглядела виноватой.

– Генерала Балантайна беспокоили деньги, которые поступали в сиротский приют в Кью, – задумчиво произнесла она.

– Я там уже был, – устало отозвался ее супруг. – И буквально через лупу просмотрел все их бухгалтерские книги. Каждый пенни в них учтен. Кроме того, я видел детей. Они выглядят здоровыми, сытыми и хорошо одетыми. В любом случае, Балантайн беспокоился, что приют, может быть, получает слишком мало денег, а не слишком много.

– Оченно это удивительно, – сухо заметила Грейси. – Никада в жизни не слыхала об приюте, иде денег достаточно, не гря уже обо слишком много. И уж точно не слыхала про приют, иде детишек правильно кормют и одевают. Прошу прощения, мистер Питт, но думается мине, шо вас обвели вокруг пальца. Похоже, что видали вы детишек дилектора, а не сироток.

– А вот и нет, – устало ответил Томас. – Я ведь видел больше двадцати детей.

– Двадцати? – Было видно, что мисс Фиппс крайне изумлена.

– По меньшей мере. А скорее, человек двадцать пять, – заверил ее суперинтендант.

– В приюте для сирот?

– Да.

– И какой же тогда величины ентот приют? Парочка коттеджей, да?

– Нет, ну конечно, нет! Это очень большой дом, спален на десять, или больше. Так мне кажется.

– Ну, тады вас точно провели, – Грейси посмотрела на суперинтенданта, как на маленького ребенка. – При таких размерах тама должно быть не меньше ста детишек. По десять на комнату, включая малышей. И старшие следят за младшими.

– Ничего подобного. Такого количества там точно не было. – Питт вспомнил убранные светлые комнаты, которые ему показали. Правда, видел он их всего две или три, но выбирал их сам, совершенно произвольно, и Хорсфолл был готов показать посетителю все, что тому захотелось бы.

– Ну, тады иде были остальные детишки? – спросила горничная.

– Больше там никого не было, – нахмурился полицейский. – И суммы дотаций вроде бы соответствовали этому количеству – достаточно для того, чтобы их накормить, одеть, закупить топливо и содержать весь этот дом.

– Тады ентого действительно могло вполне хватить, – решительно сказала Грейси. – Для того, шобы накормить сироту, надо не больше нескоких пенсов в день – на хлеб, картошку и подливку. А одевать их можно в лохмотья, которые собираются по всяким свалкам, а потома стираются и чинятся. Целую гору такого барахла можна закупить на шиллинг. То ж самое с ботинками. Ну, а ежели детишку пристроили в семью, шо ваще не часто случается, то одежда ж остается! Ну и, конешно, када хто-то из своего барахла вырастает, то оно достается младшим.

– Что ты этим хочешь сказать? – повернулась к ней Шарлотта. Ее глаза были широко раскрыты и казались почти черными в тусклом свете газовой горелки. На стене плясали желтоватые сполохи от газа.

– Может быть, им удается быстро пристраивать детей в семьи? – предположил Телман. – Если детишек немножко подучить, то они вполне могут помогать в торговле или делать еще что-нибудь…