48 законов власти - Роберт Грин

Толкование

Для Сенно Рикю вершиной красоты было неожиданное, почти случайное проявление естественности и изящества. Эта красота являлась нежданно, казалась не требующей ничьих усилий. Природа создает подобное согласно своим законам, но людям, чтобы добиться такого эффекта, необходимо приложить старание и смекалку. Если они не могут скрыть, каких усилий им стоило достижение результата, все идет насмарку. Ворота были доставлены слишком издалека, срезанный лимон выглядел надуманным.

Часто приходится пускаться на выдумки и ухищрения, чтобы достичь желаемого результата, — подушки на снегу, гребцы, всю ночь проведшие на веслах, — но ваши зрители не должны заподозрить, уловить и тени намека на ту работу, физическую или интеллектуальную, которая стоит за всем этим. Природа не раскрывает нам своих приемов, и то, что имитирует природу, притворяясь легким и не требующим усилий, приближается по могуществу к самой природе.

Соблюдение закона (2)

Великий артист Гарри Гудини однажды назвал свое выступление «Невозможное возможно». И в самом деле, у тех, кому довелось быть свидетелями его умопомрачительных исчезновений, было ощущение, что происходящее на сцене противоречит всем разумным представлениям о человеческих возможностях.

Однажды вечером, в 1904 году, зрители — 4000 жителей Лондона — заполнили театр, чтобы увидеть, что будет делать Гудини, принявший вызов высвободиться из пары наручников, про которые было объявлено, что это самые крепкие кандалы из когда-либо изобретенных. На них было установлено шесть пар замков и по девять механических затворов на каждой манжете. Мастер из Бирмингема пять лет посвятил их изготовлению. Эксперты, изучившие их, признали, что никогда не видели ничего более замысловатого, на их взгляд, изощренная сложность замков делала побег невозможным.

Толпа видела, как эксперты надежно закрепили оковы на запястьях Гудини. Затем артист вошел в черный шкаф на сцене. Шли минуты. Чем больше времени проходило, тем более несомненным всем казалось, что эти кандалы станут первым поражением Гарри. В какой-то момент Гудини вышел из шкафа и спросил, нельзя ли временно снять наручники, чтобы он смог скинуть пальто — в шкафу очень жарко. Его оппоненты отказались удовлетворить просьбу, подозревая, что просьба была хитрой уловкой, попыткой определить, как действуют замки. Тогда, не помогая себе руками, Гудини приподнял пальто над плечами, затем ему удалось перевернуться внутри пальто. Зубами он извлек перочинный нож из жилетного кармана, а потом, двигая головой, разрезал пальто. Проделав все это и освободившись от него на глазах у одобрительно зашумевших зрителей, восхищенных его ловкостью и сноровкой, Гудини снова вошел в шкаф.

Наконец, достаточно долго протомив зрителей в ожидании, Гудини вышел из шкафа во второй раз, торжествующе поднимая вверх свободной рукой снятые оковы. По сей день никто не знает, как ему удалось освободиться от них. Хотя это заняло у него около часа, он ничем не выдал своей озабоченности, не проявил и тени сомнения. Все выглядело так, словно он нарочно тянул время, чтобы усилить драматизм момента, пощекотать нервы зрителям, ведь, по всей видимости, для него испытание было просто веселой игрой. Жалобы на жару были, очевидно, лишь частью представления. Очевидцам этого и других выступлений Гудини казалось, будто он играет с ними: эти оковы для меня ничто, словно говорил он, я бы мог освободиться уже давно, мне нипочем и более сложные замки.

Позднее Гудини выбирался из опутанной цепями забальзамированной туши «морского чудовища» (создание, напоминающее отчасти осьминога, отчасти кита). Он сам запечатывал себя в огромный конверт, из которого исчезал, не разрывая бумаги. Он проходил сквозь кирпичные стены. Подвешенный высоко над землей, выскальзывал из смирительной рубашки; прыгал с моста в ледяную воду в наручниках на запястьях и с цепями на ногах. Он погружался в стеклянный сосуд, полный воды, со скованными за спиной руками, и пораженные зрители, затаив дыхание, наблюдали, как он пытается освободиться, около часа находясь в воде без акваланга! Каждый раз казалось, что он на волоске от смерти, — и каждый раз он избегал ее и представал перед потрясенной аудиторией настоящим суперменом.

Он ничего не рассказывал о своих методах и приемах, не давал даже намека на то, как выполнялись им те или иные трюки, — он заставлял зрителей и критиков теряться в догадках, и их бесплодные попытки объяснить необъяснимое способствовали созданию репутации и возрастанию власти Гудини. Самым, пожалуй, головоломным трюком было исчезновение слона весом в десять тысяч фунтов на глазах у публики — номер, который он повторял на сцене на протяжении почти пяти месяцев. Никто не мог объяснить, как он это делал, ведь в зале, где он показывал номер, для того, чтобы спрятать слона, просто не было места.

Легкость, с какой Гудини проделывал свои эскапады, заставляла подозревать его в контактах с потусторонними, оккультными силами, в сверхчеловеческих психических способностях, дающих ему власть над телом, и т. п. Но немецкий артист Клеппини объявил, что ему известен секрет Гудини: он просто использовал хитроумные технические устройства. Клеппини заявил также, что превзошел и победил Гудини в освобождении из наручников в Голландии.

Гудини не обращал внимания на всевозможные догадки вокруг его методов, но не мог стерпеть очевидную ложь, и в 1902 году он вызвал Клеппини на дуэль в наручниках. Клеппини согласился и через шпиона выведал комбинацию, которая должна была отпирать французские наручники с комбинационным замком. По его данным, именно эти наручники хотел использовать Гудини. План Клеппини состоял в том, чтобы выбрать для себя эту пару наручников, что должно было выбить из колеи Гудини, которому пришлось бы сражаться с механическими затворами.