Тайна Магдалины - Кэтлин Макгоуэн

— Она здесь, — ответила Мария. — Сегодня вечером она осталась в доме Иосифа вместе с некоторыми другими женщинами, но я отведу тебя к ней завтра, если хочешь.

Саломея кивнула и продолжила свой рассказ:

— Я воспользовалась предлогом, что хочу повидать Клавдию, чтобы узнать, что слышно в Иерусалиме о назареях. Я даже предположить не могла, что мне расскажет Клавдия! Мария, разве это не удивительно?

Мария не понимала, на что ссылается Саломея.

— Что?

Яркие темные глаза Саломеи расширились.

— Ты не знаешь? Ой, Мария, это уже слишком. Той ночью, когда Иса воскресил дочь Иаира, помнишь женщину в толпе, когда вы уходили? Она была с греком, который нес больного ребенка, маленького мальчика.

Воспоминания об этой сцене снова нахлынули на Марию. Лицо той женщины стояло перед ней последние две ночи, когда она собиралась лечь спать.

— Да, — ответила она. — Я сказала Исе, и он обернулся к ней, чтобы исцелить ребенка. Я ничего о ней не знаю, кроме того, что она не выглядела ни как простолюдинка, ни как иудейка.

Саломея рассмеялась, на этот раз открыто:

— Мария, той женщиной была Клавдия Прокула. Иса исцелил единственного сына Понтия Пилата!

Мария была удивлена. Сейчас все это приобрело смысл — чувство предвидения, знание, что в тот момент происходит что-то еще, кроме самого исцеления.

— Кто знает об этом, Саломея?

— Никто, кроме Клавдии, Пилата и их раба-грека. Пилат запретил своей жене рассказывать об этом и говорил каждому, кто спрашивал о чудесном выздоровлении мальчика, что такова была воля римских богов. — Саломея состроила гримасу, чтобы показать свое отвращение. — Бедная Клавдия разрывалась от желания кому-то рассказать, и она знала, что я когда-то была назареянкой.

— Ты все еще назареянка, — сердечно сказала Мария, когда встала, чтобы ребенок, растущий у нее в животе, мог устроиться поудобнее. Ей нужно было обдумать это важное сообщение. Оно звучало ободряюще, но пока она не осмеливалась слишком полагаться на него. Наверняка такой случай был проявлением замысла Господа в отношении Исы. Разве не он дал Клавдии больного ребенка, чтобы Иса мог исцелить его и доказать Пилату свою божественную сущность? И если Исе суждено попасть в руки Понтия Пилата, конечно, он не сможет вынести приговор тому самому человеку, который исцелил его собственное дитя.

— Но есть еще кое-что, сестра, — Саломея снова помрачнела. — Когда я была там, пришли противные Ионафан Анна и его зять, чтобы встретиться с Пилатом и моим отчимом. Они выдвигают обвинения против Исы. — Она хитро улыбнулась Марии. — Я слышала, как объявили об их приходе, и упросила Клавдию подсказать мне лучшее местечко, где я могла бы спрятаться и подслушать их.

Мария улыбнулась Саломее, которая была стремительной, как всегда.

— Пилат попытался отмахнуться от их слов, как от чего-то незначительного, чтобы можно было продолжить свою встречу с Иродом. Пилата волнует только то, чтобы в Рим попал хороший доклад, где хвалят его способности правителя. Он хочет получить пост в Египте.

Мария слушала ее терпеливо, с бьющимся сердцем, а Саломея продолжала:

— Но мой отчим Ирод со всем своим высокомерием встал на сторону этих идиотов-священников. Они подыграли ему, рассказали, что Иса объявляет себя царем Иудейским и собирается лишить род Ирода престола.

Мария покачала головой. Конечно, это чушь. Иса не желал сидеть ни на одном земном престоле. Он был царем в сердцах людей, тем, кто принесет им Царствие Божие. Для этого ему не нужен был ни дворец, ни трон. Но подозрительный Ирод чувствовал угрозу из-за ухищрений Анны и Каиафы.

— Я слышала, как вскоре после этого Пилат пришел к Клавдии — он не мог видеть, где я прячусь — и сказал ей: «Дорогая моя, боюсь, богини судьбы против твоего Исы Назарея. Священники требуют его голову, и они хотят, чтобы его арестовали прежде, чем наступит их Пасха». На что я услышала, как Клавдия сказала: «Но ты, конечно, пощадишь его». Пилат ничего не сказал, и я слышала, как Клавдия снова спросила: «Разве нет?» — и потом я больше ничего не слышала, пока Пилат не вышел из комнаты. Я вышла и нашла Клавдию в ужасном состоянии. Она сказала, что муж даже не посмотрел на нее, когда уходил. Ой, Мария, она очень беспокоится о том, что может случиться с Исой. И я тоже. Ты должна убедить его покинуть Иерусалим.

— Что твой отчим думает по поводу того, где ты сейчас?

Она пожала плечами.

— Я сказала ему, что проведу день, покупая шелка. Он слишком занят своей предстоящей поездкой в Рим, чтобы заботиться о том, где я проведу ночь. У него свои развлечения в Иерусалиме.

Мария попыталась выработать стратегию дальнейших действий. Она должна дождаться, когда Иса сегодня вернется домой, и тогда она, конечно, расскажет ему все. Она знала, что ей удастся уговорить Саломею остаться и рассказать подробности.

Саломея осталась и была очень рада, когда вечером к ним пришла Великая Мария. Уважаемая мать Исы привела с собой двух других старших Марий — свою сестру, Марию Иаковлеву, и их двоюродную сестру Марию Саломию, которая была матерью двух самых верных последователей Исы. Для Саломеи была честь находиться в обществе таких мудрых женщин, сильных, пусть часто и молчаливых, хранительниц назарейской традиции. Но ее радость была недолгой, как и радость Марии Магдалины.

— Я вижу великую тьму на горизонте, дочери мои, — сказала им Великая Мария. — Я пришла, чтобы встретиться со своим сыном. Мы должны быть готовы к испытанию силы и веры, которое принесет нам эта Пасха.

Новости из Иерусалима были явно тревожными. Еще большие, чем раньше, толпы народа, которые приветствовали Ису и назареев при входе в город тем утром, вызвали беспокойство среди римских стражников. Назареи устроились за пределами Храма, где Иса проповедовал и отвечал на вопросы и загадки, которыми его забрасывали. Точно так же, как и в предыдущий день, представители первосвященника и Храма подослали своих людей в толпу. Беспорядки усилились, когда торговцы и менялы, наказанные накануне, выступили против присутствия назареев. В конце концов, чтобы сохранить мир и предотвратить возможное кровопролитие, Иса распрощался и ушел вместе со своими самыми верными последователями-назареями.

Поздно ночью в Вифании наблюдения Саломеи в сочетании со сведениями, полученными от Иаира, и пророчеством Великой Марии породили атмосферу страха и тревоги. Казалось, только Ису не затронули все более зловещие предзнаменования, когда он составлял план на следующий день.

У Симона и Иуды, которые провели весь день, встречаясь с собратьями-зилотами, имелся свой собственный план.

— Нас достаточно, чтобы дать бой любому, кто придет за тобой, — сказал Симон. — Завтра в Храме соберется огромная толпа. Если ты скажешь людям, что Царство Божие, о котором мы знаем, освободит иудеев от власти Рима, толпа пойдет за тобой до конца.

— До какого конца? — спокойно спросил Иса. — В результате такого действия прольется кровь многих невинных иудеев. Это не Путь. Нет, Симон. Я не буду подстрекать к восстанию, которое приведет к смерти наших людей накануне святого дня. Как я покажу, что Царствие Божие — в каждом мужчине и в каждой женщине, если попрошу их пролить свою кровь и умереть ради него? Вы упускаете смысл Пути, братья мои.