Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства - Патриция Мойес

На следующих страницах, где было место для имен и адресов друзей, Генри нашел все наиболее знатные и богатые фамилии в округе, тщательно записанные Мейсоном. Некоторые были помечены галочками, и Генри с интересом отметил, что это те имена, которые встречались в старательно выписанных дневниковых записях.

Тиббет вздохнул и вернул дневник на стол. Потом стал обследовать дом дальше, но… Это не принесло никаких результатов. На первом этаже находилась небольшая кухня и туалет. Наверху – роскошно обставленная огромная спальня и спальня поменьше, запасная во всех смыслах, где сейчас организовал свою резиденцию Фрэнк Мейсон. В ванной наблюдалось разнообразие дорогих флаконов, содержащих лосьон после бритья со свежим ароматом, хвойные соли для ванн и тальковую пудру, ароматизированную, если верить этикетке, экстрактом из старых кожаных сапог для верховой езды.

Будь Генри менее настойчив, он мог бы этим ограничиться. Но инспектор заметил в потолке ванной люк и понял, что наверху должна быть приличных размеров мансарда. Он без особого энтузиазма подставил стул, толкнул люк вверх и подтянулся в полутемное пыльное пространство.

На первый взгляд это был обычный чердак: ненужные чемоданы и ящики, пустые картонные коробки, старые резиновые сапоги, трехногая кухонная табуретка.

Но затем Тиббет заметил пистолет.

Последний, на удивление чистый и блестящий по сравнению с запылившимся старьем, лежал на табуретке, прикрытый старой газетой, – точный брат-близнец того, что Генри видел в Крегуэлл-Грейндж. Спусковой крючок был обвязан бечевкой.

Вытащив из кармана чистый носовой платок, инспектор обернул им пистолет и очень осторожно отодвинул верхний край. Пистолет был не заряжен. Генри аккуратно положил его на место. Теперь он знал, куда делся пропавший пистолет майора Мансайпла, и был уверен, что его стоит использовать как наживку, а не как вещественное доказательство.

Внизу никаких признаков Фрэнка Мейсона не было. Тиббет осторожно закрыл за собой входную дверь, услышал щелчок и понадеялся, что молодой человек не ушел без ключа. Затем инспектор поехал в полицейский участок, а оттуда в гостиницу «Викинг», где его дожидались Эмми и стакан пива.

«Викинг» – веселая и уютная маленькая гостиница, облицованная белым сайдингом, как многие дома в округе. Эмми сидела в спальне возле зеркала, энергично расчесывая короткие темные волосы. Увидев в зеркале мужа, она улыбнулась.

– Привет, милый. Как дела? Загадка решена?

– Я думаю, да.

Она резко обернулась в удивлении.

– Нет, серьезно? Так быстро? Ты уже кого-то арестовал?

– Нет-нет, – ответил Генри.

– Тогда как же?

Он сел на кровать.

– Прости, любимая. Я не имел права так говорить. Еще ничего не разгадано, и до завтрашнего утра, как минимум, не будет изветстно точно, но интуиция подсказывает… хотя, ты же знаешь, что мне нельзя ничего рассказывать на этом этапе дела.

– Ты зверь. Я думала, что с женой поделиться можно, это не считается нарушением.

– Считается, – возразил Генри. – Ладно, как ты провела день?

– Довольно интересно. Пила чай с Изобель Томпсон, женой доктора. Она лучше меня сохранила фигуру, – мрачно добавила Эмми.

Инспектор подошел к ней и поцеловал в шею.

– Ты знаешь, что я обожаю толстых женщин, – сказал он. – Наверное, потому, что в возрасте шести месяцев был подсознательно влюблен в кухарку, которая весила семнадцать стоунов.

– Волосы не спутывай, глупый, – ответила миссис Тиббет. – В общем, Изобель согласилась передавать мне все местные сплетни на случай, если они тебе помогут. Но раз ты раскрыл дело…

– Мне все равно хотелось бы знать, что говорят в деревне.

Эмми передала слова Изобель об общественном мнении Крегуэлла.

– Очень интересно, – сказал Генри. – Значит, твоя подруга замужем за сыном того врача, который лечил Огастеса Мансайпла?

– Верно. Она мне рассказывала о старике. Это правда, что вся семейка слегка не в себе?

– Отнюдь. Далеко не так. Точнее, совсем не так. – Инспектор помолчал и добавил: – Что ж, пойдем в какой-нибудь бар и сами оценим местные сплетни. И эль.

На следующее утро в половине девятого Генри снова стоял перед дверью Крегуэлл-Грейнджа, дергая кованую ручку звонка. Его желание допросить Вайолет Мансайпл и тетю Дору было вполне выполнимо, но остальные члены семьи в это ясное и холодное воскресное утро уже оказались заняты чем-то другим. Клод и Рамона, как убежденные атеисты и почитатели природы, уже ушли на болота, вооружившись полевыми биноклями и ящиком для образцов. Джордж, Эдвин, Мод и Джулиан собрались посетить заутреню в деревенской церкви. Тетю Дору, несмотря на стойкое сопротивление, несколько лет назад удалось уговорить перестать посещать службы, и сейчас она ограничивалась слушанием религиозных передач по Би-би-си.

– А лично я, – говорила Вайолет со своей милой улыбкой, – слишком занята приготовлением ленча, чтобы много думать о Боге. То есть, – быстро добавила она, покраснев, – я очень много о нем думаю, но почти всегда, когда моюсь. Я знаю, Эдвин возмущается, что я не хожу в церковь. Он в чем-то похож на св. Павла. Но в душе я уверена, что Господь понимает, сколько сил забирает домашняя работа.

– Не сомневаюсь в вашей правоте, миссис Мансайпл, – ответил инспектор.

– Тогда я сейчас попрошу Мод подготовить тетю Дору к вашему приходу. Пройдите, пожалуйста, в кабинет.

Генри устроился за столом майора Мансайпла, аккуратно выложил перед собой блокноты и карандаши, и тут буквально прибежала Вайолет, приглаживая на ходу волосы и одновременно пытаясь расправить передник.

– Боже мой, мистер Тиббет! – сказала она. – Боюсь, вам тут не очень удобно.

– Спасибо, я всем доволен, миссис Мансайпл. Так что присядьте, пожалуйста, и…

– Но позвольте я дам вам нормальное кресло вместо этого! Помилуй нас небо, это же старое кресло Джорджа, которое я просила выбросить еще в прошлом году…

– Это вполне пригодное кресло, – сказал Генри с ноткой отчаяния в голосе.

– Совершено непригодное, – непреклонно возразила хозяйка.

В ту же секунду инспектор, пошевелившись в кресле, почувствовал под собой зловещее потрескивание и начавшееся проседание.

– Двумя руками держитесь за стол, иначе провалитесь! – распорядилась миссис Мансайпл тоном опытного боевого командира в смертельно опасной ситуации.