Дары инопланетных Богов - Лариса Кольцова

чего не помнилось в прошлом. Что же, она зря времени не теряла и многому научилась, впитывая манеры, обороты речи и мысли тех, кто и творил это самое искусство, как и тех, кто его дарами пользовался.

— Откровенничать ни с кем нельзя. Сплошное притворство, — продолжала Азира, — а мы с тобой росли там, где притворства нет. Какая ни бедная была у нас жизнь, а душевная и открытая. Мне долго приходилось несладко, пока я не овладела также и искусством притворства с тем же совершенством, что и принято у всех людей творчества. Вначале же столько шишек я получила, столько травм из-за собственной искренности и честности. Теперь-то я совсем не та, кого ты помнишь.

— Да не помню я тебя! Не стремлюсь вспоминать, во всяком случае, — ответила Нэя. — Какая мне в том надобность?

— Конечно, ты стыдишься той прошлой бедности. Я тоже её стыжусь. Но друг перед другом чего нам стыдиться?

— Уж не в друзья ли ты мне набиваешься? — Нэя продолжала бездарно играть изысканную аристократку, коей навязали вынужденное общение с человеком низшей касты.

— А почему бы и нет? Мы обе с тобою жили в простом квартале, обе прошли обучение творческим профессиям. Что разделяет нас? Твоё нынешнее богатство? Так оно и не твоё, а твоего старого мужа. Более того, нас объединяет и то, что мы обе, — ты была, а я стала, — подругами Гелии.

— Не можешь ты быть её подругой! — возмутилась Нэя, хотя в то время Гелия была ей невыносима, ненавистна.

— Но я её подруга! Надо же и ей с кем-то дружить.

— У неё Ифиса подруга, — угрюмо отозвалась Нэя.

— Подруга, которая так и норовит залезть в постель к её мужу, — выдала Азира. — Но такова уж заезженная схема жизни, подруги часто становятся возлюбленными мужей своих любимых подруг. И если Ифисе Гелия не доверяет и не позволяет стать своей временной заменой, вдруг Ифиса оттеснит её по-настоящему? Ведь Ифиса умна, изысканна и красива настолько, что лишь чуточку и уступает самой Гелии, поскольку старше летами, то я на подобную роль подошла, хотя и не набивалась.

— Ты дура! — презрительно осадила её Нэя. — Следи за своим речевым и неконтролируемым потоком, поскольку ты не в нашем дворовом саду, где могла устроиться под любым кустом, когда у тебя был понос от обжорства после сворованных и недозрелых фруктов.

Азиру ничуть не задели такие вот подробности из своей детской жизни, — Гелия так и решила, что я дура простонародная, лишь чудом вылезшая из тёмной подворотни на свет для обозрения в такое место, где есть тонкие ценители редкой красоты и ещё более редкого таланта. Она и не подозревала, что талантов у меня много. Она и в голове не держала, насколько я могу быть лучше, чем она сама…

— Чем это? — процедила Нэя, теряя терпение не столько от навязанного общения, сколько от предчувствия чего-то такого, чем и огорошит её Азира. И не ошиблась.

— Муж Гелии потерял от меня голову, — наконец сказала Азира то, что ей и не терпелось сообщить сразу же, с порога, как только она вошла. Нэя ошеломлённо молчала, такого она не ожидала.

На момент такого вот откровения они уже переместились в просторную столовую, куда и была доставлена прислугой уже приготовленная для гостей разнообразная еда. Азира сидела у разделочного стола. Нэя сама готовила те закуски, которые предназначались лично Тон-Ату, не доверяя тонких деликатесов прибывшей обслуге. А бабушка и так уставала от бесконечных своих обязанностей. Ломоть очередной закуски полетел со стола на пол. Нэя напрасно пыталась отрешиться от шокирующей новости. Ложь! Так не бывает! Гелия не могла, он не мог…

— Он не знает, что такое усталость, как это бывает у большинства мужчин. Он очень необычный… — Азира ясно увидела, удар достиг цели! — Всё тело болит потом от его страстного натиска… Подлинное счастье для женщины — быть желанной. И не для кого попало, разумеется… Я не исключаю того, что он тайный богач, — прошептала она заговорщически. — Город под названием «Лучший город континента» такое место, где каждый второй там богаче, чем иной аристократ… Там кругом тайны и такой блеск, разящий наповал стиль самой жизни в целом, а уж быт! Ну, может, и попроще, чем во дворце твоего мужа…

— Муж Гелии беден, если в твоём понимании богатства, — только и смогла выговорить Нэя. — А ты, как я понимаю, метишь куда-то, где сможешь жить так же, как живу я. Хотя бы приблизительно так, поскольку такого уровня жизни тебе уж точно не достичь никогда! — Щёки у Нэи пылали, как два перезрелых плода, губы тряслись.

— На бедняка он не похож нисколько, — возразила Азира, довольная её волнением. — А если и так, мне не настолько и важно, беден он или богат. У него с другим богатством всё в порядке. А вот у тебя с этим не решаемые проблемы, как я понимаю. У твоего старика отсутствует самое главное, что ни одной молодой женщине не заменит никакое чрезмерное богатство, будь то дворцы, будь то драгоценности и наряды.

У Азиры была едва намеченная грудь, будто она так и осталась подростком, но всем остальным природа одарила её в избытке. Длинные развитые ноги танцовщицы, выпуклые округлые ягодицы, отличной формы руки, стройная длинная шея и изумительно здоровые волосы с атласным блеском. Она умела скрывать злую корыстную натуру ласковым манящим взором удлинённых глаз. Пухлые губы большого рта умели улыбаться тому, кому надо. Её могло ожидать блестящее будущее, и она смогла бы выползти из простонародного уровня жизни высоко, так считала бабушка. У неё для этого имелось больше данных, чем у прочих. Но забегая вперед, ей ничего не удалось, о чём не пожалел никто. И уж понятно, не пожалела о «карьерном провале» Азиры и Нэя, как ни была она добра и чутка к страданиям людей. На Азиру её доброты отчего-то не хватило.

Свой печальный кувырок судьба Азиры совершит уже потом… Но всё отличие её последующей жизни от той, которую она и вела до того, как кубарем скатиться с более престижных этажей социального конструкта, заключалось лишь в категории стоимости её услуг, а также в заметном упрощении её последующих друзей, среди которых уже не было высших управленцев и богатейших аристократов.

А пока что Азира упивалась своим восхождением и наконец-то! попранием всех завистниц и соперниц.

— Бабушка, — печалилась Нэя, — зря ты устроила её в школу танцев. Пусть бы она работала на ужасной фабрике, пусть. Видишь, за твоё добро она платит чёрной ненавистью ко мне.

— Злые люди нигде не