Зимняя жертва - Монс Каллентофт

Тогда Малин разворачивается и идет обратно. Она так и не заметила рощицу в пятидесяти метрах впереди, где из маленького отверстия в земляной крыше только что показался серый дымок.

Мотор гудит, и машина набирает скорость. Они проезжают мимо площадки гольф-клуба монастыря Вреты.

«Удивительно, — замечает про себя Малин, — они оставляют флажки зимовать на поле. Раньше я не обращала на это внимания. Выглядит так, как будто хотят о чем-то предупредить».

— Едем к Ракели Мюрвалль, она знает, где Карл.

— Ты с ума сошла, Малин. Ты не подойдешь к этой тетке ближе чем на полкилометра. Уж я-то за этим прослежу.

— Она знает, где он.

— Это не имеет значения.

— Нет.

— Да. Она подала на тебя официальную жалобу. Ехать туда сейчас значит поставить крест на своей карьере.

— Черт.

Она бьет рукой по приборной панели.

— Вези меня к моей машине. Она стоит на парковке у «Макдоналдса».

— Ты выглядишь веселой, — говорит Туве с дивана, поднимая глаза от книги.

— Что ты читаешь?

— «Дикую утку» Ибсена. Пьеса.

— Разве не скучно читать пьесу? Ее лучше смотреть.

— Нужно лишь подключить воображение.

Телевизор включен. «Джеопарди».[57]Толстый Адам Альсинг,[58]втиснутый в желтый костюм. Как может Туве читать серьезную литературу под такое сопровождение?

— Мама, ты была на улице?

— Да, даже в лесу.

— Что ты там делала?

— Мы с Заком искали одну вещь.

Туве кивает. Она не спрашивает, успешны ли были поиски, и снова погружается в свою книгу.

Он убил Бенгта Андерссона. Пытался убить Ребекку Стенлунд.

Кто же он, Карл Мюрвалль? И где он?

Черт бы подрал Ракель Мюрвалль.

Это ее сын.

У Туве на столе лежит открытый учебник по обществознанию. Параграф под названием «Формы правления» проиллюстрирован фотографиями премьер-министра Йорана Перссона и неизвестного Малин имама. Людей можно изучать как угодно. Это так.

— Туве, сегодня звонил дедушка. Он приглашает вас обоих, тебя и Маркуса, на Тенерифе.

— Я больше туда не хочу, — отвечает Туве, оторвав взгляд от экрана. — К тому же дедушке будет трудно объяснить всю эту нашу ложь насчет других гостей.

— Да, боже мой, — вздыхает Малин, — как порой усложняются самые простые вещи.

— Я не поеду. Мне сказать Маркусу, что дедушка передумал?

— Нет.

— Но может быть, мы поедем в другой раз. А то дедушка будет говорить, что мы не захотели, хотя он и приглашал нас.

Малин вздыхает.

— Почему бы не сказать Маркусу все как есть?

— Что сказать?

— Что дедушка передумал, но ты не хочешь.

— А как быть тогда с нашей ложью? Это очень страшно?

— Не знаю, Туве. Может, такая маленькая ложь и не слишком опасна.

— Но если так, мы можем поехать.

— Но ты ведь уже не хочешь?

— Нет, но я могла бы, если бы хотела. Даже лучше, если дедушка немного огорчится. Может, это научит его кое-чему.

— А как быть с Оре?

— Ну-у…

Туве отворачивается и тянется за пультом телевизора.

Дождавшись, пока Туве уснет, Малин некоторое время сидит одна на диване, а потом поднимается и направляется в прихожую. Надевает кобуру с пистолетом и куртку. Прежде чем выйти из квартиры, она роется в верхнем ящике шкафа в прихожей. Отыскав то, что нужно, Малин запихивает это в передний карман джинсов.

Семнадцатое февраля, пятница

Линчёпинг в ночь с четверга на пятницу в самый холодный из февралей. Рекламные щиты состязаются с уличными фонарями в попытках создать хотя бы иллюзию тепла на улицах, где одинокие, мучимые жаждой и ищущие наслаждений шныряют туда-сюда между ресторанами и барами. Неуклюжие полярники в поисках родственных душ.

И нигде никаких очередей.

Для этого слишком холодно.

Малин держит руль.

Город за окнами автомобиля.

Красные и оранжевые автобусы на холостом ходу на площади Тредгордсторгет. В них подростки, возвращающиеся домой. Розовощекие, усталые, с ожиданием чего-то во взгляде.

Она крутит руль, поворачивая на Дроттнинггатан в сторону Стонгона, проезжает мимо офиса агентства недвижимости.

Сны о доме.

О пробуждении.

В этом городе все еще видят сны, как бы ни было холодно, что бы ни случалось.

«О чем мои сны? — задает себе вопрос Малин. — О Туве. О Янне. О Даниэле. Это мое тело грезит им.

Но чего хочу от жизни я сама? И какие мои желания делают меня похожей на тех девочек в автобусе?»

Дверь многоэтажки ходит туда-сюда, даже не запирается на ночь.

Малин осторожно поднимается по лестнице — она не хочет, чтобы ее здесь видели.

И вот она перед дверью Карла Мюрвалля.

Прислушивается.

Но внутри тихо, и на полу под почтовой щелью все еще лежат нетронутые газеты.

Она стучит.

Ждет.

Потом вставляет отмычку в замочную скважину. Крутит ею туда-сюда. Наконец звучит легкий щелчок, и замок поддается.

Внутри несвежий запах и спертый воздух, однако тепло — отопление включено, чтобы вода в трубах не замерзла.

Инженерное мышление победило здравый смысл, который, должно быть, говорил Карлу Мюрваллю: «Ты никогда не вернешься сюда, так что за беда, если вода в батареях замерзнет?»

И все-таки он может быть здесь. Вероятность есть, хотя и небольшая.

Малин замирает.

Вслушивается.

Вытащить оружие?

Нет.

Зажечь свет?

Это надо сделать.

Малин нажимает кнопку выключателя на двери ванной — и прихожую заливает свет.

Куртки и пальто аккуратно развешаны в ряд под полкой для шляп.

Она вслушивается.

Все тихо.

Она быстро проходит комнату за комнатой и возвращается в прихожую.