Поле мечей. Боги войны - Конн Иггульден

заметила Сервилия. Образ Юлия стоял перед глазами. – Много ли найдется желающих?

– Если Клодий и Милон не прекратят борьбу, из-за которой жизнь в городе стала просто невыносимой, то, думаю, к весне через Альпы потянутся тысячи людей. Земля, которую можно просто брать. Разве кто-нибудь устоит против такого соблазна? Рабы и собственное дело каждому, кто найдет в себе достаточно сил и энергии, чтобы преодолеть горы. Будь я молод и беден, непременно воспользовался бы возможностью. Ну а сейчас, разумеется, готов снабдить всем необходимым каждого, кто захочет отправиться в сказочные новые провинции.

Сервилия рассмеялась:

– Торговец – всегда торговец?

– Царь торговцев, детка. Цезарь назвал меня так в одном из писем. Очень неплохо. – Красс знаком велел рабыне прекратить массаж и сел. – Наш консул приносит гораздо больше пользы, чем сознает сам. Когда город слишком замыкается в себе, то неизбежно появляются люди, подобные Клодию и Милону, то есть те, кому наплевать даже на самые значительные мировые события. Зато отчеты, которые присылает Цезарь, не жалея денег для того, чтобы их читали на каждой улице, способны поднять дух любого ремесленника и рыночного торговца. – Красс усмехнулся. – Помпей все прекрасно понимает, хотя едва выносит успехи консула. А потому считает необходимым отстаивать интересы Цезаря в сенате, когда Светоний начинает оспаривать даже малейшее отклонение от буквы закона. Конечно, пилюля достаточно горькая, но без Юлия и его завоеваний Рим давно превратился бы в пруд с протухшей водой, в котором рыбы от отчаяния жрут друг друга.

– Ну а ты, Красс? Что готовит будущее тебе?

Не замечая собственной наготы, Красс подошел к бассейну и погрузился в теплую воду.

– Лично я считаю, что старость – лучшее средство от разрывающих душу амбиций. И поэтому все мои мечты касаются лишь сына.

Глаза сенатора блеснули в темноте, и Сервилия позволила себе не поверить его словам.

– Присоединишься ко мне? – спросил он.

Сервилия молча встала и расстегнула единственную пряжку, на которой держались ее одежды. Мягкая ткань сползла живописными складками, обнажив полное жизни тело. Красс улыбнулся.

– Как ты любишь представления, дорогая, – лукаво заключил он.

Строй римлян дрогнул, и Цезарь коротко выругался. После нескольких дней преследования ему удалось заставить свевов повернуться лицом всего в нескольких милях от Рейна. Атаку следовало предвидеть, но, когда она началась, столкновение оказалось настолько стремительным и неожиданным, что легионеры даже не успели приготовить копья.

Воины Ариовиста полностью оправдали жестокость собственной внешности. Они не уступали ни пяди земли. Конница вилась над полем сражения, словно дым, обрушивая атаку за атакой и не позволяя врагам расслабиться ни на секунду.

– Марк Антоний! Поддержи левый фланг! – прорычал полководец, заметив претора в плотной массе своих и чужих воинов.

Однако приказ потонул в грохоте битвы.

Сражение вышло из-под контроля и стремительно превращалось в хаос. Юлий впервые начал опасаться поражения. Как обычно, каждый всадник германского племени вел за собой пешего воина, который бежал, крепко держась за гриву лошади. Из-за этого сосчитать германских воинов было просто невозможно. Цезарь с ужасом смотрел на левый фланг: там из последних сил держались два легиона из Аримина, а помощь все не приходила. Марка Антония нигде не было видно, а Брут сам дрался не на жизнь, а на смерть, причем так далеко, что помочь никак не мог. Юлий соскочил с коня, выхватил у одного из легионеров щит и бросился сквозь бушующую битву.

Чем ближе к левому флангу подбегал полководец, тем настойчивее раздавались звон оружия и крики раненых. Цезарь всей душой ощущал растущий страх легионеров и начал окликать их по именам. В сумятице атаки командная цепь нарушилась, и теперь военачальнику пришлось созвать центурионов и командиров отрядов, чтобы те поняли его приказ.

– Соедините Двенадцатый и Пятый! – коротко распорядился он. – Сомкните и удвойте строй!

Приказ достиг цели, и в расстроенных рядах начал постепенно восстанавливаться порядок. Конница держала фланги, не позволяя врагам окружить позицию римлян. Но где же Марк Антоний? Цезарь изо всех сил вытягивал шею, но претора нигде не было видно.

Под непрерывными командами военачальника два легиона сомкнулись, а затем начали сражаться плечом к плечу. Враги постоянно трепали шеренги, то здесь, то там ударами стрел и камней вырывая воинов из рядов, но все атаки германской конницы разбивались о плотную стену сомкнутых щитов. Как только всадники пытались развернуться, легионеры переходили в атаку, и в результате битва начала перерастать в резню.

Прижатые к Рейну, свевы не видели выхода. В панике они начали на всем скаку метать в римлян копья. Однако и здесь помогли надежные щиты: многие из поверженных наземь поднимались и с помощью товарищей возвращались в строй.

Легионы стремились вперед. В дело пошли тяжелые орудия, баллисты и онагры, и вражеская кровь полилась рекой. Цезарь встал в ряды Десятого, и воины, гордясь поддержкой полководца, с воинственным воплем неудержимо бросились в наступление.

Теперь уже и левый, и правый фланги держались достаточно крепко. Брут стоял справа, а слева все атаки германской кавалерии с дикой храбростью отражали римские и галльские всадники. Оставалось толкнуть вперед центр, и свевы отступят, не в силах противиться мощному натиску войска римлян.

Цезарь с гордостью отметил, что все командиры прекрасно знают свое дело и справляются с ситуацией даже без приказов. Когда вражеская пехота пошла в наступление, они тут же расширили линию, тем самым введя в бой максимальное количество мечей. Когда же нападала кавалерия, они смыкали ряды, создавая прочный щитовой панцирь, и продолжали бой. Баллисты и онагры продолжали стрелять до тех пор, пока битва не ушла от них слишком далеко и не возникла опасность поразить собственные ряды.

Цезарь увидел, как Ариовист собрал вокруг себя телохранителей, тысячу лучших воинов. Каждый из них был на голову выше римлян, а кроме того, ужасал странной формой головы. Отряд атаковал Десятый легион в самом центре. Щиты сомкнулись на мгновение позже, чем следовало, и оборона оказалась уязвимой.

Поначалу легионеры дрогнули, но вскоре собрались с духом и начали сражаться с маниакальным упорством. Полководец помнил, как закалялись его лучшие воины, и с уверенностью усмехнулся. Нет, эти парни не отступят и не побегут. Они готовы сражаться до последней капли крови.

В окружении бойцов Юлий бросился вперед, на ходу призывая фланги сомкнуться, чтобы зажать врагов в тиски. Слева появились темные галльские лошади. Они отрезали часть вражеского войска от основных сил. Десятый, переступая через мертвые тела, стремился добраться до врага. Скорость атаки нарастала, а с ней вместе лилась кровь, окрашивая землю в алый цвет. Спасаясь от совместного натиска Десятого и Третьего легионов, Ариовисту пришлось в очередной раз отступить.

Поражение царя увидели все римские воины и,