Мир под кайфом. Вся правда о международном наркобизнесе - Нико Воробьев

Конечно, этот аргумент вряд ли убедит мамаш-наседок, но есть и другие. Некоторые наркотики и в самом деле могут приносить пользу. К примеру, психоделики вроде ЛСД, волшебных грибов и аяуаски можно успешно применять для лечения алкоголизма и депрессии, потому что они нарушают сложившиеся мыслительные шаблоны и позволяют расширить границы сознания. Помните мой амазонский трип?

А MDMA соответствует всем критериям эффективности при лечении ПТСР [98]: он быстро действует, не вызывает привыкания, не токсичен, от него никому не бывает плохо — и к тому же он сближает врача и пациента… все как некогда описывал Александр Теодор Шульгин. Согласно одному исследованию, эффективность MDMA при лечении пациентов с посттравматическим расстройством составляет 83 % — и никаких серьезных побочных эффектов.

Мечтать, конечно, не вредно. Но уже существует препарат, который получил все необходимые лицензии, прошел кучу проверок на безопасность — и тем не менее от него умерло больше людей, чем во Вьетнамской войне. Все в рамках закона.

Мексиканцы не только перевозили чужой товар, но и кое-что производили сами. Опиумный мак завезли в Синалоа китайские переселенцы еще в XIX веке. В наши дни сырье поступает к таким ребятам, как Педро — он работает варщиком в деревушке под Кульяканом. Педро знаком с Бальдо с тех времен, когда тот выращивал коноплю, так что, когда мы с Мигелем собрались к нему, Бальдо напросился с нами.

Педро вышел встречать нас в огромном сомбреро, делавшем его похожим на уличного музыканта мариачи. Мы выпили по паре пива и пошли осматривать задний двор, где размещалось его хозяйство — несколько ведер и импровизированная печь.

«Из десяти килограммов мака получается кило героина, — объяснил Педро. — Я беру 1500 долларов за килограмм. Дела у меня идут неплохо, одна беда — я много трачу. В удачную неделю я могу наварить килограммов четыреста».

Чтобы получить героин, Пабло нагревает опий-сырец на плите, выливает в ведро , и получится высококачественный мексиканский бурый героин. Педро показывал нам все это, а вокруг носились его малолетние дети — для них это в порядке вещей. Он когда-нибудь попадался? Ни разу — он как Стивен Сигал, просто повар. Однако, выпив еще немного, он признался, что не хотел бы, чтобы его сыновья вошли в семейный бизнес.

«Я постоянно борюсь с сыном, чтобы он не стал таким, как я. Я хорошо зарабатываю, но мне всю жизнь приходится скрываться. Нужно быть кем-то: инженером, юристом, кем угодно — только не заниматься этим. Я все время вынужден врать. Когда меня спрашивают, чем я занимаюсь, отвечаю, что сельским хозяйством. У меня есть поле. Вся моя жизнь — ложь, и я не хочу этого для своих детей».

К этому моменту Бальдо выпил уже дюжину бутылок пива, так что пора было собираться домой. Пока мы ехали обратно, он сочинил для меня персональную балладу в стиле наркокорридо:

«Я спою балладу, рожденную в моем сердце / Расскажу о Мигеле, брате его Бальдомаре, и спою для Нико / Он не ввязывается в неприятности, не пересекает черту / Он глубоко уважает правила и всегда соблюдает их…»

В 1980-х хмурый начал выходить из моды. На нем сидели бродяги в семидесятых, а теперь врачи не решались выписывать пациентам морфин даже при сильных болях, и мафия практически выбыла из игры. Чтобы вдохнуть новую жизнь в потускневший образ, нужны были бизнесмены нового типа, с хорошими связями. И в 1996 году компания Purdue Pharmaceuticals выпустила на рынок новейший опиоидный анальгетик — оксиконтин.

В середине 1990-х Большая фарма в США положила начало настоящему опиоидному кризису, и произошло это по двум причинам. Во-первых, они умалчивали и даже намеренно лгали о том, что продаваемые ими лекарства вызывают привыкание. Так, маркетологи Purdue утверждали, что оксиконтин, лекарство с таким же синдромом отмены, как самый что ни на есть героин, вызывает меньшее привыкание, чем морфин. Врачи, которые получали от капиталистической американской системы здравоохранения всяческие плюшки вроде бесплатных поездок в отпуск, не задавали лишних вопросов.

Во-вторых, компании производили избыточные объемы обезболивающих типа оксиконтина и отправляли излишки в такие штаты, как Флорида — где, как им было прекрасно известно, они попадут на черный рынок через дилеров и аптеки, отпускающие препараты без рецепта. Во Флориде не было законов, регламентирующих, сколько опиоидов и кому могут выписывать врачи, так что некоторые пациенты закупали гораздо больше таблеток, чем им было нужно, и перепродавали друзьям. Тем временем в Ржавом поясе Среднего Запада постепенно разваливались угольная и сталелитейная промышленность, которые раньше были на коне. Именно эти области сформировали основной электорат Дональда Трампа в 2016-м, равно как и клиентскую базу для новой волны увлечения наркотиками. Итак, Солнечный штат превратился в главный узел наркотрафика в стране. Шоссе, ведущее из Флориды вглубь страны, стали называть не иначе как Окси-экспресс.

Федералы встрепенулись в 2010-х и велели врачам перестать выписывать рецепты направо и налево, но возникла новая проблема: рецептов больше не было, а пациенты уже подсели — и куда им было идти? К дилерам, конечно.

«Десять лет назад нашей главной темой была марихуана, — рассказал мне Гектор, боец картеля Синалоа. — Но с тех пор как гринго легализовали траву, нам больше нет смысла ее выращивать. Теперь им нужен от нас мак».

Постепенная легализация марихуаны лишала мексиканские картели прибылей, но они быстро заметили, что гринго глотают оксиконтин так, будто завтра конец света, и стали с удвоенным усердием выращивать на своих угодьях мак, наводнив Штаты дешевым черным героином (напомню, в Америке здравоохранение не бесплатное, так что покупка героина зачастую может обойтись значительно дешевле официальных рецептов и альтернативных методов лечения). Цена мексиканского бурого упала с 200 000 до 50 000 долларов за килограмм. Но любители окси к такому чистому товару не привыкли, и начались передозировки.

Так что теория стартовых наркотиков облажалась по полной с каннабисом, зато с таблетками по рецепту вполне себе работает. u/alexonheroin — пользователь сабреддита r/opiates, онлайн-сообщества героиновых наркоманов, где они обмениваются опытом и предупреждают друг друга о неудачных партиях. Не знаю, кто она и как выглядит, но после того как меня пропустили модераторы, она одной из первых откликнулась на мой пост, в котором я просил поделиться реальными историями об опиоидном кризисе.

«С виду я обычная девушка лет двадцати с небольшим, живущая на юго-востоке страны; я работала на пяти разных работах — в том числе несколько лет в школе. Я замужем. У меня нет диплома о высшем образовании, но я шесть лет проучилась в колледже — это же хоть что-то да значит? — написала она. — Но последние полтора года я сижу на героине.

Как и у многих товарищей по несчастью, у меня все началось с того, что мне прописали лортаб от менструальных болей и болей, вызванных эндометриозом. Я начала принимать его каждый день, даже когда ничего не болело, — просто потому что опиаты прикольные, хаха. Потом я переключилась на препарат под названием опана, потому что одна моя подруга могла доставать по сто штук в месяц. Дозировка была десять мг, и я занюхивала по половинке каждый вечер, потому что от целой я могла блевать всю ночь. Но от этого у меня начались проблемы с пазухами — я несколько месяцев не могла дышать носом. Тогда я решила, что с меня хватит, и перешла на героин, хотела посмотреть, не станет ли получше с носом. И стало! К тому же героин гораздо мягче опаны — я могу принять его и спокойно делать свои дела.