Мятежник - Андрей Плеханов

– Демка, Демка... – Лека взяла в руки фотографию, сделанную на «Полароиде». Там, на снимке, Демид хохотал во все горло, облапив Леку, одетую в костюм Жозефины. Сам Демид был облачен в клетчатое трико Арлекина, шутовской колпак с бубенчиками сполз ему на ухо. Снимок этот был сделан в Венеции. Шпиль средневекового собора подпирал небо, площадь Сан-Марко была вымощена каменными плитами, и белые голуби ходили по ней, собирая хлебные крошки. Лека вздохнула. – Демка. Я потеряю тебя, да? Навсегда? Я не вписалась в твою игру? Не оправдала надежд... Да, да, да. – Она аккуратно поставила фотографию на стол. На глаза ее навернулись слезы. – Но ты ведь любишь меня, да, Демид? Ты всегда возвращался ко мне после своих свинских похождений. Ты хороший, Демка, не притворяйся, что ты – плохой. Просто ты бережешь меня. Только какой в этом толк? Если ты погибнешь, что за жизнь у меня будет?

Она уже копалась в ящиках стола и обнаружила завещание, составленное Демидом и заверенное нотариусом. Там говорилось, что эта квартира и вся собственность в случае смерти Демида Коробова переходит в собственность Прохоровой Елены Николаевны. Это можно было рассматривать как проявление преданности Демида, но Лека проплакала полдня над этим злосчастным завещанием. Она никогда не задумывалась о таких вещах. Смерть всегда бродила рядом – уродливая сестра жизни, такая же естественная и неизбежная, как и сама жизнь. Не раз проносилась она мимо Леки – не подкрадывалась тихо, но топала подкованными сапожищами так, что каждый шаг ее отдавался провалом в сердце. Она задевала девушку своим грубым плащом, сотканным из волос самоубийц, она обдавала ее смрадом могильных ям, она бросала на нее косой равнодушный взгляд. И забирала кого-то другого. Лека пока не значилась в ее списке.

Демид говорил, что стал временно бессмертным. Странно это, правда? Бессмертный – и временно. Он небрежно отпихнул смерть, но и жизнь отодвинулась вместе с нею. Он встал над ними – и душа его все менее напоминала душу живого человека. Он не был высокомерен, он не стремился к славе и богатству. Для людей, которые знали его не так хорошо, как Лека, он почти не переменился. Но она знала его. И ей было больно видеть, как его замечательная душа – чувствительная и ранимая – покрывается броней, выкованной из бесцветной, но непроницаемой субстанции, названия которой человеческий разум не знал.

Лека подошла к вороху изрезанных газет на столе. Она следила за событиями в городе. Не будь она полностью погружена в собственные переживания, она нашла бы немало интересного в том водовороте, который гулял сейчас по городу, затягивая в свою бурлящую воронку людей, причастных к Армии Добра, уголовников, милицейских и гражданских чиновников. Вездесущие и всезнающие журналисты, которые еще недавно пели осанну отцу Ираклию – грозе криминального мира, с удовольствием копались в нагромождениях грязнейшего мусора, выплывшего на поверхность. Знатоки сверхъестественного бродили по месту последнего сражения с биоэнергетическими рамками. Рамки послушно вращались в их руках, неопровержимо показывая следы пребывания летающих тарелок, инопланетян, необузданных полтергейстов и темных сил. Отец Ираклий, снова ставший Александром Бондаревым, сидел в следственном изоляторе и обвинялся в создании полуфашистской религиозной секты, в убийствах, хищении значительных денежных средств и подкупе должностных лиц. Мальчики и девочки, еще недавно бывшие грозными ардами, разбрелись по домам, многие из них нуждались в психиатрической помощи. Мафия медленно восстанавливала утраченный контроль в своем теневом царстве и делила опустевшие участки.

– Надо прогуляться! – бодро сказала Лека. – Хватит киснуть! Ничего изменить все равно я не смогу. Буду топать по хрустящему снегу – вся такая румяная, красотулечка! Пойду к друзьям – они всегда рады меня видеть. И напьюсь, к свиньям собачьим!

Вместо этого она пошла к холодильнику, достала оттуда четыре полузасохших эклера и жевала их, пока ее не начало тошнить. А потом села у окна и уставилась на снег, бессмысленно мелькающий за стеклом.

Господин Лю Дэань был чудесным образом спасен из пламени пожара монастыря Лотосовой Сутры. И сделал это не кто иной, как сам Ван Дунгун, старик даос, бывший некогда наставником Лю. Теперь Ван был не один, а путешествовал с ним отрок, фамилия которого была Бо, а монашеское имя – Цзюэ-ин, что значило «Просвещенность и разум». Надобно сказать, что Лю был весьма рад видеть своего старого учителя и отнесся к нему с должным почтением, несмотря на их размолвку в прошлом. Господин Лю был немало удивлен увидеть пожилого наставника, потому что считал, что Ван давно уже, так сказать, стал былью среди живущих и занял свое место на небесах среди прочих небесных блаженных. Но Ван сказал, что все эти годы он втайне наблюдал за жизнью господина Лю в тревоге и не в силах его оставить. Таково было предначертание Вана – он был Хранителем Школы Великого Земного Бессмертного и, как бы того ни желал, не мог далеко уйти от Тай Ди Сяня.

Господин Лю показал Вану спасенный им обрывок «Каменной Книги». Сам Лю не мог прочитать его, потому что он был написан так давно, что иероглифы имели начертание совершенно ему неизвестное. Они больше походили на рисунки. Однако Ван, к удивлению доктора, прочел эту рукопись без труда. Он сказал, что там указано местонахождение горы «Глаз Дьявола», где, по преданию, Великий Земной Бессмертный запечатал Демонов Тьмы в бездонном каменном колодце.

Лю Дэань был весьма обрадован таким знанием и хотел немедленно выступить в поход к волшебной горе. Но Ван сказал, что это вряд ли возможно сейчас. Лю со вздохом сожаления был вынужден согласиться. В самом деле – многие тысячи ли отделяли их от северных гор, где находился Колодец Черного Глаза. И земли, что предстояло им пройти, были под властью манчжуров и монголов – исконных врагов обитателей Поднебесной. Только с хорошо вооруженным отрядом и имея большие богатства для выкупа можно было рискнуть совершить такое путешествие. Потому господин Лю смирился с отсрочкой похода, но все же оставил мысль о нем в тайнике своей души.

Наставник Ван сказал, что все силы нужно употребить теперь на борьбу с Врагом. Лю и сам знал это, потому что Тай Ди Сянь не раз призывал его к этому. Лю знал теперь, что Ди Жэнь – это Демон Тьмы, сумевший покинуть свою узницу и принявший человеческое обличье. Более того, знал он, что человек, под именем которого скрывается Враг, служит сейчас тысячником в войске манчжурского императора Абахая. А потому Лю снова изменил свою внешность, став воином, и подался на службу к бунтовщику Ли Цзы-чену, объявившему себя новым владыкой Поднебесной. Он надеялся встретиться в бою с Врагом и поразить того в честном поединке.

Лю Дэань был храбрым воином и в ратном искусстве не знал себе равных. А потому он быстро продвинулся по службе и стал десятником, а потом и сотником. И всюду его сопровождал новый ученик – Бо Цзюэ-ин. Отрок Бо был очень способным, сильным и умным не по годам. Кроме того, он мог читать мысли, и потому противнику было очень трудно поразить его мечом – Бо упреждал каждое движение того, кто на него нападал, и смело отрубал ему голову своей острой секирой.

Но судьбе господина Лю, втайне стремившегося к спокойствию и созерцанию, так и не суждено было обрести постоянство. Не зря Учитель Кун-Цзы говорил: «Добиваться для народа справедливости, чтить демонов и духов, но к ним не приближаться – это и может называться знанием». Лю Дэань слишком приблизился к демонам – и путь его был обречен на беспокойство и тревоги. Он, как и прежде, хотел бы избавиться от Тай Ди Сяня в своей обители разума, но знал, что можно сделать это только вместе со своей смертью.