Королевство - Ю Несбе

Я не мог не рассмеяться. Смешок вылетел краткий. Жесткий.

– Вот бред.

Она вздохнула:

– Да, бред.

– Вот видишь.

Вдруг Шеннон выпустила мою руку и встала передо мной. За этой маленькой женщиной простиралось шоссе, в ночи напоминавшее белую пуповину.

– Бред, – сказала она. – Бред: влюбиться в брата собственного мужа от того, как он поглаживает грудку птицы у тебя в руках и рассказывает тебе о ней. Бред: влюбиться в него из-за историй, которые о нем рассказывал брат.

– Шеннон, не…

– Бред! – крикнула она. – Бред: влюбиться в сердце, которое, как ты осознаешь, не знает предательства.

Когда я попытался обойти ее, она уперлась руками мне в грудь.

– А еще бред, – тихо произнесла она, – думать только об этом мужчине и больше ни о чем другом из-за нескольких часов, проведенных в отеле Нотоддена.

Я стоял в нерешительности.

– Пойдем? – прошептала она.

Едва мы оказались за дверью мастерской, она притянула меня к себе. Я вдыхал ее запах, до опьянения и головокружения целовал ее сочные губы, чувствовал, как она до крови кусает мои, а мы оба вновь ощутили сладкий металлический вкус моей крови; одновременно она расстегивала мои брюки, шепча уже знакомые мне ругательства. Держась за меня, она пинком сбила меня с ног, я рухнул на бетонный пол. Лежал и смотрел, как она, приплясывая на одной ноге, стянула с себя ботинки и колготки. Затем задрала платье и села на меня сверху. Влажной она не была, но, схватив мой затвердевший член, с силой вдавила в себя – мне показалось, будто с его головки содрали кожу. К счастью, она не двигалась – только сидела и смотрела на меня, как госпожа.

– Тебе хорошо? – спросила она.

– Нет, – ответил я.

Засмеялись мы одновременно.

От смеха ее половой орган сжался вокруг моего – она это тоже почувствовала и засмеялась еще громче.

– Там, на полке, машинное масло есть, – сказал я, показывая направление.

Склонив голову набок, она ласково на меня смотрела, как сонный ребенок. Затем, все еще не шевелясь, закрыла глаза, но я чувствовал, как внутри у нее становится тепло и влажно.

– Подожди, – прошептала она, – подожди.

Я подумал про обратный отсчет перед полуночью на площади. Круг наконец разомкнулся, мы перебрались на другую сторону, и я свободен.

Она начала двигаться.

Кончила она с яростным, победным криком, как будто ей удалось вынести дверь, за которой ее удерживали.

Мы лежали в обнимку в постели и прислушивались. Ветер утих, и порой до нас доносился треск припозднившейся ракеты. А потом я задал вопрос – его я себе задавал с того самого дня, как Карл и Шеннон заявились во двор Опгарда.

– А почему вы приехали в Ос?

– Разве Карл не сказал?

– За исключением того, что планирует вернуть деревню на карту. Он от чего-то сбежал?

– Он тебе не рассказал?

– Он что-то говорил про судебное разбирательство – какой-то проект с недвижимостью в Канаде.

Шеннон вздохнула:

– Проект в Канморе – его хотели закрыть из-за превышения расходов и нехватки средств. И никакого судебного разбирательства нет. Больше нет.

– То есть как?

– Дело закрыто. По решению суда Карл обязан выплатить партнерам компенсацию.

– И?..

– Это оказалось ему не по силам. Вот он и сбежал. Сюда.

Я приподнялся на локтях:

– Так, значит, Карл… в розыске?

– Ну, в принципе, да.

– Так вот зачем ему спа-отель? Расплатиться с долгами в Торонто?

Она вяло улыбнулась:

– В Канаду он возвращаться не планирует.

Я сделал попытку все осознать. Приезд Карла домой – это просто-напросто бегство мошенника?

– А ты? Зачем ты с ним сюда приехала?

– Потому что чертежи проекта в Канморе делала я.

– И?..

– Это мой магнум опус. Мое здание IBM. В Канморе у меня не получилось, но Карл пообещал дать мне еще один шанс.

До меня начинало доходить.

– Спа-отель… Чертежи у тебя были готовы.

– Да, кое-что я подправила. Ландшафт здесь и в районе Канмора, в Скалистых горах, не то чтобы разный. Денег у нас не осталось, а вкладываться в наш проект было некому. Вот Карл и предложил поехать в Ус. По его словам, здесь люди ему по-прежнему доверяют и в их глазах он местное чудо.

– И вы сюда приехали. С пустыми карманами. Но на «кадиллаке».

– Карл говорит, что, если тебе надо заинтересовать людей подобным проектом, appearance[26] – это все.

Я вспомнил про странствующего проповедника Арманда. Когда всплыло, что он обогатился на легковерных людях, искавших исцеления, но не обращавшихся за помощью к врачам, он удрал на север. Когда его нашли, оказалось, что он основал секту, выстроил церковь исцеления и завел трех «жен». Его арестовали за уклонение от уплаты налогов и мошенничество, а когда на суде его спросили, почему он с мошенничеством не завязал после того, как удрал, ответил он следующее: «Потому что я это умею».

– Почему вы мне об этом не рассказали? – спросил я.

Шеннон улыбнулась самой себе.

– Ну чего? – спросил я.

– Он сказал, тебе это на пользу не пойдет. Попробую вспомнить, какими словами он говорил. Да… он говорил, что ты моралист, хоть чуткости в тебе нет и особым состраданием ты не отличаешься. В противоположность ему самому – ранимому цинику, умеющему сочувствовать.

Больше всего мне хотелось громко выругаться, но пришлось засмеяться. Черт бы его побрал, слова подбирать он умел. Он не только правил ошибки в моих сочинениях: иногда он и пару предложений выкидывал, облегчал – у дерьма крылья вырастали. У дерьма – крылья. Да уж, тут у него талант.

– Но ты не прав – Карл действовал из лучших побуждений, – сказала Шеннон. – Он правда всем хотел добра. И разумеется, самому себе чуть-чуть больше. И смотри-ка, у него получилось.

– Все по-прежнему не так уж гладко. Дан Кране планирует статью написать.

Шеннон покачала головой:

– По словам Карла, проблема решена. Сейчас у нас все гораздо лучше. Мы снова вернулись в график. А через две недели он подпишет контракт со шведским гостиничным оператором, который возьмется за отель.

– Так Карл деревню спасает. Памятник себе поставит. И разбогатеет. Как думаешь, ему что важнее?

– Думаю, наши мотивы обычно настолько сложны, что мы сами их до конца не понимаем.