Час ведьмы - Крис Боджалиан

— Он тебе нужен?

— Нет.

— И мне не нужен.

Перегрин взяла Мэри за руку и сказала:

— Давай уйдем отсюда, пока их не нашла стража. Пусть думают, что это бандиты или кто-нибудь в этом роде напали на дядюшку Ребекки и выпустили тебя.

— Они решат, что это моих рук дело.

Перегрин кивнула.

— Наверное. Но если они заключат, что ты покинула Бостон, оставив позади себя два мертвых тела, тебя будут бояться. Они поверят, что на самом деле при жизни застали час ведьмы.

— Ведьмы? Нет, не просто ведьмы — Дьявола.

— Да, самой Дьяволицы, — согласилась Перегрин. — Мы ведь на самом деле не знаем, что носит Дьявол, брюки или юбку, — или что ты думаешь?

Пока они бежали к докам, Мэри думала о Дьяволе в женском обличии, в какой-то момент она подняла взгляд к небу — и поразилась звездам. Их было так много. Она подумала, что через восемнадцать-двадцать часов вновь увидит их с борта корабля и за ними будет все тот же Бог. В этом мире есть добрые люди и есть злые, но в большинстве своем они сочетают в себе оба эти качества и поступают так, как поступают, по той простой причине, что смертны. А ее Господь? Господь Перегрин? Ему все известно, всегда было известно, будет и впредь. Но стремления Его творений — они бессмысленны. Совершенно бессмысленны. Однако кое в чем Мэри была уверена.

— Думаю, мы всё-таки знаем, — сказала Мэри. — Да, может быть, порой наступает час ведьмы. Но Дьявол — он определенно носит брюки. Дьявол может быть только мужчиной.

Мэри сидела на траве и качала на коленях ребенка. Она посмотрела в глаза девочки: сейчас они были синие, точно небо в тот день, когда ее приговорили к смерти, но в помещении они казались светло-серыми. Они были большие и круглые, а лицо ребенка — ангельски прелестным. Мэри представляла, что, когда у девочки отрастут волосы, она уберет их шелковыми лентами, очень похожими на те, какие Бет Хауленд вплетала в прическу своей маленькой Саре. Мэри назвала дочку Дезире, и она была для нее самой желанной — как тот ребенок, который когда-то привиделся ей во сне в Бостоне. Девочке был уже годик, и образ Новой Англии в памяти Мэри начинал тускнеть. Как и ее воспоминания о короткой зиме, проведенной на Ямайке, после которой они с Генри поженились. Во второй раз она вышла замуж как вдова — хотя никто на Ямайке не знал, что у нее был муж, который умер, потому что никому не было известно, что она та самая жуткая Мэри Дирфилд из Бостона.

Теперь Мэри, Генри и Дезире скрывались в имении ее брата Джайлза, пока Генри строил более скромный дом на участке земли, который ее отец и Джайлз подарили им.

В тот день ветер доносил до нее запах овец брата, хотя их медленное курчавое грязно-белое стадо паслось на склоне дальнего холма. Мэри видела, что одна собака бесцельно носится вокруг них, и то и дело слышала, как она лает на птицу или на что-то в кустах. В небе на западе плоские перистые облака ореолом обрамляли солнце. Генри разложил на траве плед, и, посмотрев на него, Мэри увидела, что он протягивает ей кусок хлеба. Она поблагодарила его, отломила кусочек поменьше — совсем крошечный — и положила в рот малютке. Таинство, думала она. Таинство. Она не бесплодна. Ей просто не суждено было родить ребенка от Томаса.

В эти дни она редко размышляла о том, какие слухи могут ходить о ней в Массачусетсе. В одном письме к матери она спрашивала, нашли ли они бандитов, убивших Томаса и его собутыльника. Наверняка до ее матери дошли слухи о том, что Мэри забрала две жизни, перед тем как исчезнуть, но сама Мэри подозревала, что Присцилле будет спокойнее, если ее дочь будет отрицать свою причастность к этим смертям. Мать написала в ответ, что пока никто не покаялся, но некоторые подозревают дикарей. Возможно, индейцы также приложили руку к побегу Мэри. Может быть, это были молящиеся индейцы, которых она встретила во время своих визитов к Хоукам. Кто еще мог тайно достать нож и так варварски забрать чужую жизнь? Джон Элиот утверждал, что это маловероятно, но большинство сомневалось, что женщина в одиночку могла оставить за собой такой кровавый след, пусть даже она бесплодна и посмела обвинить мужа в беспричинном насилии.

Что касается Генри, то находились те, кто утверждал, что он с Мэри, либо на Род-Айленде, либо в Нью-Хейвене, но тетя и дядя стойко защищали его, утверждая, что он на Ямайке. Валентайн объяснил, что климат Новой Англии — в его устах эти слова приобретали двусмысленное значение — не подходит племяннику.

Все это казалось таким далеким, даже когда из-за перемены погоды Мэри чувствовала боль в левой руке. Но она в Англии. Она жива и счастлива. Она снова поцеловала Дезире, глядя, как девочка обхватила кулачком ее палец. Сегодня вечером они будут ужинать за большим столом в доме брата, и она безо всякого стыда будет пользоваться ножом, ложкой и вилкой с тремя прекрасными зубцами.

Многих книг из тех, что я покупал во время учебы в колледже, у меня уже нет. Но одна коллекция пережила четыре переезда во взрослом возрасте: те книги я читал, когда погружался в изучение истории Америки семнадцатого века. Одни я оставил, потому что порой находил утешение в поэзии Анны Брэдстрит. Другие сохранил по причине того, что я — обладатель исключительно беспокойного духа — находил в них описания исступленного самоанализа, свойственного пуританам.

И начать я хочу с благодарности Барри О’Коннелу и Дэвиду Уилсу из Колледжа Амхерст — почетному профессору английского языка и почетному профессору религии, — которые научили меня восхищаться пуританской философией.

Я в глубоком долгу перед Л. Кенвином Ротом, почетным профессором права Юридического университета Вермонта. Мы первый раз обедали вместе летом 2001-го — двадцать лет назад, — когда я рассказал ему, что думаю написать роман о пуританке, которая пытается развестись с мужем по причине, которую мы сегодня назвали бы «домашним насилием» и которая в семнадцатом веке именовалась жестокостью. Он подсказал мне статьи о праве в семнадцатом веке и первых судах в Новой Англии, которые мне было необходимо прочитать. Он читал черновик этого романа и терпеливо исправлял мои самые вопиющие ошибки. Я всегда буду с теплотой вспоминать наши обеды в Южном Роялтоне.

В числе книг, которые я читал и перечитывал, были следующие:

Sydney E. Ahlstrom, A Religious History of the American People (Vol. 1)

Josiah Henry Benton, The Story of the Old Boston Town House, 1658–1711

Carol Berkin, First Generations: Women in Colonial America

Kristina Bross, Dry Bones and Indian Sermons: Praying Indians in Colonial America

James Deetz, In Small Things Forgotten: The Archaeology of Early American Life