Вещий. Разведка боем - Юрий Корчевский

А следующим вечером я поджидал Степана недалеко от его дома. Как только он показался вдалеке, я медленно пошел навстречу.

– О! Какие люди! – узнал меня Степан.

Мы обнялись, как старые знакомые. Уже хорошо, что после вчерашнего возлияния у него память не отшибло.

– Пошли ко мне домой, – пригласил Степан, затем посмурнел. – Жалко только, выпить нечего.

– Тогда зачем домой идти? Пошли в трапезную.

– А и правда – зачем домой идти, коли выпить нету? – согласился Степан.

Я накануне обошел окрестные улицы, нашел приличный трактир. Здесь даже была комната позади общего зала для особо важных гостей.

Я заранее заплатил за нее, и теперь, едва мы вошли в трактир, нас под ручку со Степаном проводили туда. Что принести, было уже оговорено, и вскоре на столе оказались жареные цыплята с тушеной капустой, караси в сметане, истекающая жирком копченая осетрина, пряженцы с различною начинкой. А запивали все отличного качества мальвазией.

Степан после второй кружки слегка поплыл. Вцепившись зубами в цыпленка, другой рукой тянулся к рыбному расстегаю. Проглотив, вытер жирные руки о бороду. Сыто икнул и продолжил трапезу, не забывая отхлебывать вино из кружки.

Насытившись, он окинул стол завистливым взглядом, не ускользнувшим от моего внимания.

Пора рыбке заглотнуть наживку.

– Да, неплохо боляре живут.

– Кто ж тебе не дает?

– Жалованье не позволяет.

Степан пустился в пространные объяснения – работ-де выше крыши, начальство не ценит, а надоедливые просители, если и отблагодарят, так медной полушкой. Я сочувственно качал головой и слушал, не перебивая. Нет ничего лучше, чем благодарность говорившего терпеливому слушателю.

Когда Степан замолк, я вытащил из кошеля, небрежно брошенного на стол, золотой цехин.

Глаза Степана алчно сверкнули, но к монете он не притронулся.

– Если что и надо, болярин, то указы государства я нарушать не намерен. Узнает дьяк – на плахе жизнь кончу.

– А кто сказал, Степанушка, что законы нарушать надо? Я вот хочу деревеньку себе прикупить с землицею. От тебя только и требуется, что мне сказать, когда подвернется подходящий случай – умер там кто или хозяин продать решил. Все же через тебя идет, ты в числе первых узнаешь – все-таки не писарь рядовой.

Это я уже подольститься решил.

– И все? – не поверил Степан.

– Твоя задача – найти деревню с землей да свести меня с дьяком. Как видишь, с твоей стороны – никаких нарушений закона. Разве ж я не понимаю? Закон нарушать никому не позволено. А от меня возьми пока задаток в залог нашей дружбы. Выгорит дело – и дьяка отблагодарю, и тебя не забуду.

Степан сгреб золотую монету, опустил в свой тощий поясной кошель, в котором сиротливо лежали несколько ногат.

– И в самом деле, ничего противозаконного нет, – молвил Степан. – Как быстро надо узнать?

– Вчера.

– Как ты сказал? Вчера? – Степан пьяненько захихикал. – Надо запомнить. И сколько же я получу?

– Э… – Я замешкался. Мало назовешь – может и не согласиться, много – подозрительно будет. Надо было бы заранее с опытными людьми поговорить, чтобы знать цену вопроса.

– Еще четыре монеты – и я тебе скажу ответ завтра. Есть у меня на примете деревенька одна, о пяти дворах, выморочная. Разузнать все надо.

– Вот и постарайся, Степанушка.

Мы еще выпили вина. Степан подчистил угощение, и я помог ему добраться до дома.

– Ты, это, завтра ввечеру жди меня в этой же трапезной.

Мы попрощались. Золотой цехин – по нынешним временам деньги серьезные, не думаю, что он забудет об обещанных монетах.

И точно, ближе к вечеру я вновь сидел в отдельной комнатушке за столом с выпивкой и закуской.

Вскоре заявился Степан. Трезвый, глаза весело блестят, возбужденно потирает руку об руку. Уселся на скамью, снова поднялся.

– Есть деревня, от Вологды недалече, всего тридцать верст, пять дворов, двадцать душ холопов, рядом река, землицы достаточно – сорок гатей. Небогата усадьбица, так потом при желании и прикупить землицу у соседей можно. Закавыка одна есть.

Степан замолчал.

– Ну давай, не томи.

– Недоимки за хозяином были. Желающих прикупить землю с деревней много было, да как про недоимку в государеву казну узнавали, отступались. Гривна серебра новгородская в недоимке.

Я задумался. Степан сел за стол, налил кружку вина, выпил и набросился на еду.

Так, надо прикинуть – гривна серебра за недоимки, пять золотых – Степану, дьяку – наверное, побольше, да за саму землю… получается дороговато. С другой стороны, боярин без земли и поместья, пусть даже захудалого, – и не боярин даже. Никто всерьез его принимать не будет. Надо брать. Поиздержусь, конечно, но, думается мне, – игра стоит свеч.

– Что за деревня? В какую сторону? Мне посмотреть надо, не свистульку глиняную на торгу покупаю.

– Оно, конечно, кто же будет не глядя? Я тут даже нарисовал грамотку.

Степан полез за отворот кафтана, достал кусок пергамента. Я взял, развернул. А неплохо нарисовано: деревня, границы земельного участка, река, дорога на Новгород за границей участка.

– Как деревня-то хоть называется?

– Смоляниново – неуж не написано? Ну, я ему волосья с башки повыдираю, – погрозился кому-то Степан.

Меня разобрал смех. Наверняка над рисунком корпел весь день писарь, что не получит за свой труд и гроша ломаного, да еще и волосья грозят выдрать.

– Вот что, Степа. Возьму-ка я грамотку эту да завтра же и съезжу в деревню, на месте осмотрюсь.

– А как же без этого, обязательно надо посмотреть. Кафтан покупаешь, так и то сукно щупаешь, а тут – деревня с землицею.

Я пообещал по приезде навестить Степана – на том и расстались.

А уже утром я вскочил на коня и помчался осматривать будущее приобретение. Тридцать верст – это до вечера, еще день – осмотреть все, и день на обратную дорогу.

К вечеру, усталый и пропыленный, я едва нашел съезд с тракта к Смоляниново. Начинало темнеть, и я постучал в ворота – надо было где-то переночевать. Калитку открыл крестьянин. Одеждою – нищий: рваная, старая одежда, поношенные лапти. Сговорились мы с ним быстро, и я ночь провел на узкой лавке, едва не свалившись во сне.

Утром отдал за ночлег медную полушку. Договорился, что крестьянин за полушку покажет землю.

– Хороший хозяин раньше в деревне жил, справный. А как умер – все прахом пошло. Зерна сеять нет, живность почти всю поели, чтобы с голоду не сдохнуть. Ремесел в деревне нет, так и живем, – жаловался мужик.

Я пешком, в сопровождении селянина, обошел угодья. Поля заросли сорняками, но, приложив усилия, все можно было поднять. Речка под боком, лесок небольшой по соседству – места красивые. Деревня только убогая.