Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 2 - Макс Фрай

Вот что значит мышление перестроилось. Окончательно стало, как это называют, «магическим». Только без уничижительной коннотации – в сложившихся обстоятельствах такой подход и есть здравый смысл.

Справедливости ради, условно разумное соображение, что некоторые события случаются просто так, без особого смысла, тоже пришло ему в голову. Но не первым делом, как раньше, а в последнюю очередь, неохотно, как бы из чувства долга: «здравую мысль заказывали? Ну вот я здесь». И не остудило энтузиазм, а только слегка насмешило: просто так, значит? Серьезно? Без особого смысла? Ха-ха.

Видеть линии мира, здесь, на Другой Стороне, оказалось гораздо труднее, чем дома. Что на самом деле естественно: материя есть материя, против ее законов не очень-то и попрешь. То есть попрешь, конечно, куда ты денешься, просто не факт, что будет легко. Впрочем, прием, который придумал, оказавшись в безвыходном положении – представить, будто рядом находится Стефан, – работал и здесь. Другое дело, что не всегда с первого раза. Но с четвертого-пятого тоже не катастрофа. Для начала вполне ничего.

Интересно, конечно, что сам Стефан по этому поводу скажет при встрече. Но если до сих пор не примчался и не устроил скандал, значит, наверное, все в порядке, можно и дальше эксплуатировать его галлюциногенный образ. Вряд ли Стефан станет смиренно неудобства терпеть.

В общем, дошел до моста быстрей, чем сумел переключить зрение. Поэтому увидел там женщину в мешковатой куртке, без какой-то дополнительной информации о свойствах материи, из которой она состоит. Но все равно сразу понял, что женщина непростая; на самом деле ничего он, конечно, не понял, только почувствовал, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Словно невидимая рука легла на затылок, невыносимая, ласковая, полная силы, почти несовместимая с жизнью, и Эдо подумал – вроде бы сам, но каким-то чужим, незнакомым, очень спокойным и одновременно ликующим внутренним голосом: «Данэ Тэре Ахорум». Играет Большая Судьба.

Женщина обернулась, бледный луч далекого фонаря высветил разноцветную челку, и вот тогда он ее узнал. Радужная гадалка из Берлина и «Кофе-вана». Точно она.

Пошел ей навстречу, улыбаясь не как случайной знакомой, а как старому другу. Сказал:

– Доброй ночи. Ничего себе встреча! Ну и дела.

Гадалка посмотрела на Эдо с таким изумлением, словно у него выросли, как минимум, крылья, хвост и рога. И подняла правую руку не то в приветственном жесте, не то закрывая лицо.

Решил, она его не узнала, напомнил:

– Вы мне гадали в октябре в «Кофе-ване». А за год до того в Берлине. Оба раза с одним результатом, гексаграма Вэй-цзи, «еще не конец».

– Помню, – улыбнулась гадалка. – Ты мой самый странный клиент. В первый раз выглядел простым мальчишкой, потерявшимся на изнанке, а во второй – крайне непростым уроженцем Другой Стороны. Я тогда тебя сперва не узнала, а потом так и села. Не успела толком осмыслить, что происходит, как ты уже убежал. А теперь вообще не пойми что явилось. Ничего подобного в жизни не видела, в нашей традиции свет изнанки в себя вплетают не так. Кто ты на самом деле? И что с собой сотворил?

– Я – Эдо Ланг, – сказал он, хотя понимал, что вопрос не про имя; в любом случае, иного ответа у него пока не было даже для себя самого. – Родился на Этой Стороне, однажды пошел на Другую, выехал за пределы Граничного города и прожил здесь в полном беспамятстве, как таким дуракам положено, почти восемнадцать лет. Когда ты мне в Берлине гадала, дела еще обстояли так. А вскоре после этого мне приснилось, что я вернулся домой на желтый свет нашего Маяка; обычно на этом все заканчивается, но моя история только началась. Я приехал в Вильнюс – просто так, погулять, и…

– Что, домой в таком виде вернулся? – перебила его гадалка. – Человеком Другой Стороны?

Эдо молча кивнул, только сейчас осознав, что они разговаривают на доимперском. Словно встретились где-нибудь в Элливале, в баре на, предположим, бульваре Тимоль, а не на пешеходном мосту через речку Вильняле. Ну ни хрена себе, а.

Женщина рассмеялась:

– С точки зрения твоего окружения, это дурость, помноженная на сверхъестественное везение, а в нашей традиции – обязательная часть обучения, можно сказать, азы. Пока туда-сюда в полном забвении не набегаешься, дело с мертвой точки не сдвинется, некого дальше учить. Ясно теперь, почему приняла тебя за кого-то из наших: ты идешь примерно тем же путем.

– Так ты поэтому со мной в прошлый раз на старом жреческом поздоровалась? – вспомнил он. – А почему как со старшим? Наверняка же должно сразу быть видно, что я в таких делах новичок.

– Сразу видно только, что с тобой ничего не понятно, вот это факт. Но у нас принято со всеми здороваться, как со старшими. Чтобы силой древнего церемониального приветствия всякого человека над ним же самим приподнять.

– «У вас» – это у кого? – спросил Эдо. – Если это общеизвестная информация и ты думаешь, будто мне по умолчанию все понятно, то нет. Я много чего до сих пор не вспомнил, прости.

– Это вообще никому не известная информация, – улыбнулась гадалка. – Посторонние о жреческой традиции Черного Севера знают только, что она в принципе есть. Просто ты меня своим видом с толку сбиваешь. Вот и разговариваю, как со своим.

Он молча кивнул – типа, ясно. Хотя ясно не было ничего, кроме того, что перед ним стоит живая легенда, она же детская сказка, она же малоизученный исторический миф. Черный Север – дело такое, тайна, которая сама себя бережет. Можно съездить туда на каникулы и отлично провести время, можно даже навсегда переехать, найти работу, купить там дом, завести семью, подружиться с соседями, стать в доску своим, но до самой смерти так ничего и не вызнать о таинственных культах Черного Севера и тамошних великих жрецах.

– А после того, как вернулся, тебе пришлось вплетать в себя домашний небесный свет, чтобы не стать незваной тенью? – нетерпеливо спросила гадалка. – Логика вполне очевидная, любой понимающий человек догадался бы, но как ты технически справился, убей, не пойму. Нас этому искусству учат чуть ли не с детства, но мало у кого получается прийти к нормальному результату; у мальчишек, кстати, почти никогда.

– Почему это? – удивился Эдо, который еще никогда в жизни не подвергался гендерной дискриминации и вдруг познал ее во всей полноте.

– Потому что отчаяния в вас слишком много, а стойкости не хватает, – объяснила гадалка. – В других традициях это не особо мешает, но наша магия с отчаяния начинается, без него никуда. Девчонки с ним обычно худо-бедно справляются, а мальчишки слишком часто умирают или сходят с ума. В любом случае, тебя это не касается. То ли без отчаяния обошелся, то ли стойкости не занимать. И шустрый такой: всего за два месяца вплетать в себя чужой свет научился. Я же совсем недавно, в октябре, тебя видела, и не было еще ничего.

– На самом деле, за несколько дней, – признался Эдо, ощущая не столько гордость, сколько смущение, как двоечник, внезапно лучше всех в классе написавший диктант. – У меня просто выхода не было; говорят, это наилучшая мотивация. Плюс чувак, который объяснил мне, что делать, соврал, будто фокус – проще простого, кто угодно справится. А я ему как дурак поверил. Полезно быть дураком.