Не жалея ни о чем - Ш. У. Фарнсуорт

и улыбается, когда я вхожу в крошечную больничную палату. Эдди стоит у кровати, лучезарно улыбаясь ей и маленькому свертку у нее на руках.

Более странным, чем осознание того, что я тетя, является осознание того, что мой брат — отец. Что сегодня его жизнь изменилась навсегда.

Когда Эдди спрашивает, не хочу ли я подержать своего племянника, я без колебаний отвечаю согласием. Он завернут в полосатое одеяло, даже меньше, чем я ожидала. Я смотрю на его миниатюрные черты лица, на закрытые глаза и умиротворенное выражение. Спит как младенец.

— Он красивый, ребята.

— Спасибо, Ханна, — говорит Эйприл. — Я взяла с собой в больничной сумке комбинезон с утенком, чтобы отвезти его домой.

Я улыбаюсь.

— У меня тоже есть более оригинальный подарок. Я принесу его завтра.

Эйприл отвечает:

— Тебе не нужно было покупать нам второй подарок! — в то же время Эдди говорит мне «Спасибо». Они смотрят друг на друга, затем смеются.

— Я уверена, Эзре он понравится, — говорит она.

— Я надеюсь на это.

К сожалению, мысли о качалке только напоминают мне, кто предложил мне ее купить.

Через несколько минут я передаю Эзру обратно Эдди, замечая, какой измученной выглядит Эйприл. Я обнимаю их обоих на прощание, затем выхожу в коридор.

Мои родители тоже ныряют в комнату, чтобы попрощаться, пока Рейчел покупает закуску из автомата. Я смотрю на инфографику о простуде, пока жду, когда все остальные будут готовы к отъезду.

Все веселы и взволнованны, как только мы садимся в машину. Все, кроме меня, но я пытаюсь привориться. Моя мама в восторге от Эзры. Моему отцу звонят по поводу предложения о новом контракте. Рейчел болтает о своей летней поездке. Она остановилась на Греции.

— Ты придешь на ужин завтра вечером, Ханна? — спрашивает моя мама, когда мы сворачиваем на мою улицу. — Я хочу знать все о твоей поездке в Нью-Йорк.

Меня охватывает ужас, но я знаю, что рано или поздно мне придется поговорить об этом. С таким же успехом можно покончить с этим.

— Конечно, мам.

Мой отец останавливает машину перед моим бунгало, затем выходит, чтобы забрать мой чемодан с заднего сиденья. Я проверяю, ничего ли не выпало из моей сумки в пространство для ног, затем отстегиваю ремень безопасности.

— Оливер вернулся с тобой?

Я бросаю взгляд на Рейчел.

— Что?

Она указывает в окно.

— Разве это не он?

Вместо того, чтобы посмотреть, я вылезаю из машины. Мой отец тоже заметил его, машет рукой, как только ставит мой чемодан на тротуар.

— Ты донесешь его отсюда, Хан?

— Да. Спасибо, папа.

Он подмигивает, сжимает мое плечо, а затем забирается в машину.

Я начинаю подниматься по дорожке к своему дому, катя чемодан по дорожке.

Оливер встает, когда я подхожу, качели на крыльце слегка покачиваются, когда он подходит к крыльцу. На нем джоггеры и толстовка, он выглядит помятым и совсем не похож на обычного лощеного себя. Его повседневная одежда вызывает у меня улыбку по какой-то дурацкой причине. Такое чувство, что какую-то часть себя я оставила ему.

Я бросаю свой чемодан в нескольких футах от лестницы, взбегаю по ней и бросаюсь в его объятия. Оливер отшатывается на полшага назад, прежде чем восстановить равновесие.

Я не знаю, почему он здесь. Но он приехал, и это важно для меня. Он был не слишком занят, чтобы заметить, что я ушла. Его руки сжимаются на моей спине, и я выдыхаю, кажется, впервые с тех пор, как уехала из Нью-Йорка.

— С Эйприл все в порядке?

Я отстраняюсь, чтобы видеть его лицо.

— Она великолепна. У меня есть племянник. Эзра. Он действительно милый. Такой крошечный, что я нервничала, держа его на руках.

Оливер улыбается. Затем очень серьезно спрашивает:

— Ты хочешь детей?

— Я, эм, я… — Я совершенно сбита с толку. Вот он здесь, и это второй вопрос, который он задал. — Я не знаю. А ты?

— Нет. Но я бы захотел, если бы их хотела моя жена.

Я изучаю его лицо, пытаясь определить, использует ли он слово «жена» в общем смысле или имеет в виду меня.

— Я думала, ты вообще не хочешь жениться.

— Да. Я тоже так думал. Потом я понял, что также не хочу развода.

— Ты не хочешь? — Что-то, очень похожее на надежду, распространяется во мне.

— Нет. Я имел в виду то, что сказал прошлой ночью, Ханна. Я не жалею, что женился на тебе. Это было лучшее, черт возьми, что когда-либо случалось со мной.

Счастье разливается в моей груди, яркое и шипучее.

— Я эгоист, Ханна. Придерживаюсь своих взглядов и трачу слишком много времени на компанию, которая обо мне не думает. Но это то, кто я есть, Ханна. Я никогда не смогу измениться, не до конца. Мне нужно, чтобы ты это знала. Так же, как мне нужно, чтобы ты знала… Я люблю тебя. Я влюблен в тебя. Я не уверен, когда это произошло, когда это началось, но это никуда не ушло. Теперь это часть меня.

Я не понимаю, что плачу, пока он нежно не смахивает слезу.

— Извини. — Я шмыгаю носом, вытирая остатки тыльной стороной ладони. — Этот день.

— Я знаю.

Я подхожу ближе к нему, вдыхая его знакомый аромат. Здесь я чувствую себя как дома, больше, чем в доме, перед которым мы стоим.

— Я тоже в тебя влюблена.

Оливер заметно сглатывает, и мне интересно, говорил ли ему кто-нибудь когда-нибудь это. Говорил ли он когда-нибудь это кому-нибудь ещё. Поэтому я повторяю это еще раз, в еще более простой форме.

— Я люблю тебя, Оливер.

Он притягивает меня к своему телу и целует. Он медленнее, чем большинство тех, которые от мне уже подарил. Смакующий и сладкий. Как первый из многих, а не, возможно, последний.

Оливер убирает прядь волос с моего лица, заправляя ее мне за