Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова - Вадим Гольцев

А для борьбы с советской властью белая эмиграция располагала другими отрядами и организациями, которые осуществляли провокации на границе, засылали в Россию шпионов, террористов и диверсантов, но следует отметить, что Анненков к этим отрядам и организациям не принадлежал.

За спинами большинства из генерал-губернаторов стояли европейские, американские и японские силы. Они, руководствуясь своими интересами, натравливали дуцзюней друг на друга, в результате чего борьба между генерал-губернаторами за власть привела к полному раздроблению Китая и к бесконечным внутренним войнам.

Вмешательство империалистических держав во внутренние дела Китая и поддержка ими в своих интересах отдельных генерал-губернаторов содействовали возникновению во внутренние дела Китая здесь враждующих между собой милитаристских клик. Из всего разнообразия этих клик для нашего повествования представляет интерес только одна — Мукденская, она же Северная, она же Маньчжурская, возглавляемая Чжан Цзолином и финансируемая Японией.

Чжан Цзолин (1876–1928) был одним из вождей китайской реакции, диктатором Северного Китая и возглавлял борьбу с национальными армиями в идущей в Китае гражданской войне. Поддерживался английским и японским империализмом. Жестоко подавлял китайское рабочее движение. Погиб при взрыве бронепоезда[300] (в котором следовал. — В.Г.).

Чжан Цзолин всегда считался ярым врагом СССР, но его отряды непосредственно у советской границы с враждебными для СССР целями не появлялись и никаких провокаций здесь не развязывали, однако любые связи с Чжан Цзолином расценивались большевиками как верх падения, и эти связи Анненкова особо интересовали суд.

— От Чжан Цзолина какие предложения к вам поступали? — спрашивает председатель суда.

Видимо, лично от Чжан Цзолина Анненкову предложений не поступало, потому что он говорит:

— Мне предлагали встать во главе белого отряда у Чжан Цзолина. Этот отряд предназначался исключительно для борьбы с большевиками. Кроме того, — продолжает он, — когда я жил в Ланьчжоу, я неоднократно получал предложения английских и французских представителей принять участие на Дальнем Востоке. Со стороны Англии был представителем Дуда, со стороны Франции — Гец. Они состояли главными советниками Ланьчжоуского губернатора. Они являлись также секретными агентами своих правительств.

Приезжали на ферму Анненкова также представители правительств Германии — Гуфнагель, Японии — Мацумура и другие. Все они настойчиво предлагали ему пост военного руководителя эмиграции на Дальнем Востоке и Западе Китая, но Анненков был осторожен: находясь в тюрьме, он имел достаточно времени для анализа обстоятельств, которые привели к поражению белого дела в борьбе с большевиками, и понял, что война с восставшим народом, решившим покончить со старой властью, заранее обречена на провал, что сломать народ нельзя никакими мерами насилия.

— А после освобождения из тюрьмы, — рассказывает он суду, — я хотел ехать в Пекин, но, узнав о том, что там в эмиграции раздоры, я решил остаться в Ланьчжоу. От Остроухова[301] я получил первое письмо, в котором он писал мне о результатах съезда эмигрантов в Париже. Там было решено начать широкое объединение эмиграции в армию под руководством Николая Николаевича для борьбы с большевиками. С Дальнего Востока должны быть посланы уполномоченные. Действительно, скоро приехал уполномоченный Николая Николаевича Лукомский[302], который имел гарантию поддержки со стороны Японии. Он предлагал мне встать во главе организации эмигрантов. Я отказался.

— А кто был Чжан Чжанчан? — спрашивает суд, надеясь, что Анненков будет отрицать, хотя и косвенную, но связь с Чжан Цзолином.

— Он был губернатором провинции и ближайшим соратником Чжан Цзолина. У него был отряд белых, и он предложил мне служить!

— Вы ответили на это согласием? — встрепенулся суд. — Дали согласие?

— Да! — спокойно отвечает Анненков. — Это было в ноябре 25-го года. Я дал согласие формировать, возглавлять, а также оперировать этими частями!

— Следовательно, вы решили служить у Чжан Цзолина и тем самым приступить к выполнению того, что писалось?

— Да! Но в это же время я получил ещё предложение от маршала Фын Юйсяна служить в белом отряде (т.е. сформированном из белоэмигрантов. — В.Г.)!

— И вы дали согласие? — изумляется суд.

— Да! — подтверждает Анненков.

— Выходит, — резюмирует суд, — что вы дали согласие и Чжан Цзолину и Фын Юйсяну?

— Да! — отвечает Анненков, — Чжан Цзолину я дал согласие с таким расчётом, чтобы потом перетянуть все отряды к Фын Юйсяну! Я был уверен, что моему примеру последует Илларьев. Он тоже организовал отряды и говорил мне, что ещё не знает, кому служить.

Анненков, конечно, ещё не знал, какую зловещую роль сыграет в его судьбе Фын Юйсян, красный маршал, перешедший на сторону группы Гоминьдана[303]. Но это, видимо, предчувствовал Денисов: «Имей в виду, — телеграфируя из Пекина, предупреждал он Анненкова, — Фын Юйсян занимает местность (т.е. расширяет территорию. — В.Г.). Попадёшь в СССР! Немедленно уезжай!»

Ещё находясь в Урумчинской тюрьме, Анненков понял всю бесперспективность борьбы белой эмиграции, нашедшей приют в Китае, с Советской Россией. Это мнение у него окрепло после освобождения. Но он не мог резко отойти от Белого движения и прямо заявить о своём отказе от участия в нём. Этому мешали его офицерская честь и чувство обязанности перед иностранными державами, принявшими деятельное участие в его освобождении из тюрьмы, а также чувство неудобства, стыда, вины перед товарищами по Великой и Гражданской войнам, горящим желанием броситься в новый бой за Единую и Неделимую.

Для того чтобы уклониться от предложений по руководству борьбой белой эмиграции с Советской Россией, не потеряв, как говорят китайцы, лица, Анненков решил перебраться в Канаду. Для этого он послал Денисова в Пекин для переговоров с представителем Лиги Наций[304] по делам русской эмиграции доктором Грейком. Однако Англию, доминионом которой была в то время Канада, видимо, устраивало нахождение Анненкова в Китае. По указанию Лондона, Канада за принятие Анненкова запросила огромную сумму, которой у того не было. Пришлось остаться.