Вилла Пратьяхара - Катерина Кириченко

Я допиваю оставшееся шампанское и Стас опять наполняет стаканы до краев.

— Пей еще! — командует он, и в его глазах начинают блестеть слезы.

Мои руки немного дрожат, Стасово волнение начинает передаваться и мне, на мои глаза тоже наворачиваются слезы. Мы выпиваем и Стас неловко наклоняется, балансируя в резиновой посудине, и неожиданно целует меня в губы. Долго. Не меньше минуты. Последний раз он целовал меня так лет шесть назад. Я обнимаю его за затылок, глажу пальцами его уши, шею.

— Хх…хватит, — отстраняется он, наконец. — Прости меня.

— За что?

— За все. Просто. Я правда люблю тебя. Ты мне веришь?

— Да.

— Ты поедешь в банк и снимешь все чеками, чтобы мы могли вызвать сюда Тащерского и он все забрал?

— Да.

— Ну и отлично! Тогда сюрприз! — провозглашает он и берет в руки нож и фонарик. — Устрицы в студию!

— Что?!

— Устрицы! Настоящие, свежее не бывает. Прямо со дна моря! К шампанскому!

— О господи! — восклицаю я. — Ты собираешься за ними нырять?

— Разумеется. Где же мы еще их возьмем?

— Может не надо? Темнота — вырви глаз. Бог с ними, Стас, пожалуйста! Я прошу тебя, не надо.

Но не обращая ни малейшего внимания на мои уговоры, Стас перегибается через край лодки и прыгает в воду.

— Откуда ты знаешь, что там на дне вообще есть устрицы? — спрашиваю я, когда он выныривает.

— Должны быть, — уверенно отвечает он, приглаживая мокрые волосы. — Да не волнуйся, ты же знаешь, я отличный пловец.

Густая темная вода смыкается над его головой и он исчезает. Какое-то время мне виден мутный свет от фонарика, шарящий по рифам. Но вскоре пропадает и он.

Проходит минута. Я нервно закуриваю. Что за идиотская идея! Полное мальчишество!

Еще полминуты.

Я встаю и всматриваюсь в воду. Сколько можно задерживать дыхание?!

Но уже перед тем, как я впадаю в панику, ловец устриц неожиданно выныривает с другого края лодки.

— Боже! Ну ты что?! Я уже начала волноваться!

— Детка! — отфыркивается Стас, переводя дыхание. — Не нашел. Дай мне еще попытку. Все будет хорошо, ты лучше пока выпей.

Повисев на краю лодки и отдохнув, он ныряет опять.

Я уже не присаживаюсь. Нагнувшись через борт, я слежу за фонариком. Но, как и в первый раз, достигнув определенной глубины, он исчезает из видимости. Море после вчерашнего шторма еще недостаточно очистилось, вода мутновата, к тому же уже совершенно стемнело, и разглядеть что-либо невозможно.

Проходит опять чуть больше минуты, но мне кажется, что время несется вскачь и Стаса нет уже целую вечность. Сердце набирает темп и начинает биться в груди, отмеряя секунды пережитого мной ужаса.

— Бля… — опять выныривает Стас.

Дыхание его сбилось сильнее, чем в предыдущий раз. Не в силах говорить, он тяжело дышит, повиснув на борту, отчего лодка опасно наклоняется.

— Все! Прекрати! Я волнуюсь!

Но Стас машет рукой:

— Глупости. Что может сс…сслучиться? Я отлично умею нырять. Если воздух кончится, я просто всплыву наверх. Я ж не дурак топиться? Хотя ты-то, конечно, держала меня всегда за дурака, да?

— Не неси бред! Вылезай! К черту эти устрицы!

— Держала. Я знаю. Тебе никогда не хватало ума оценить меня по достоинству.

Я хватаю его за плечо и пытаюсь втащить наверх, но он вырывается и отплывает в сторону.

— Еще один разик. Последний. Я уже почти нашел, что надо. Просто воздуха немного не хватило. Чао, детка, любовь моя!

— Да иди ты к черту! — восклицаю я раздраженно.

Меня совершенно не веселят такие забавы.

Опять проходит минута или около того. Я не берусь утверждать, что в состоянии точно оценивать время. Ни Стаса, ни луча от его фонарика нигде не видно. Я делаю несколько глотков шампанского прямо из бутылки и пена попадает в нос, пузырьки с газом неприятно покусывают горло и язык. Я отставляю бутылку и хватаюсь за пачку сигарет, но курить не хочется, я швыряю ее в сторону и начинаю метаться вдоль бортика. Я уже по-настоящему нервничаю.

Проходит еще минута, но ничего не происходит.

Еще одна.

Не может быть, что Стас способен на такие задержки дыхания! Что-то случилось. Он ударился о камни, от шампанского у него произошел микроспазм сосудов, да мало ли, что вообще может случиться с сорокалетним человеком после выпивки, да еще под водой!

— Стас! — зачем-то кричу я, хотя не уверена, что мой голос проникает под воду.

Черная гладь моря, похожая на нефть, на лакированную зеркальную поверхность, густая, плотная, словно выточенная из гранита, мерно покачивается, не нарушаемая ничем. Сколько я ни оглядываюсь, ни кручусь на месте, Стаса нигде не видно.

— Стас! Еб твою м…! Да что ж это такое-то, Господи!? Ста-а-ас!!! — ору я уже изо всех сил.

Но время идет, а море остается совершенно спокойным, его поверхность прорезана лишь торчащими тут и там макушками рифов.

Я начинаю плакать. Несколько раз взмахиваю руками, нервно оборачиваюсь вокруг собственной оси, не находя себе места, в тоске смотрю на небо, пытаясь понять, в курсе ли там, какой вопиющий бред у нас тут внизу происходит, и, наконец, ничего толком не соображая, прыгаю в воду.

Не сразу до меня доходит, что я гребу с закрытыми глазами, но, раскрыв их, я понимаю, что ничего не поменялось. В темноте под водой не видно ни зги! Я сильно отталкиваюсь ногой и она натыкается на что-то острое, вероятно на риф. Но я не чувствую ни боли, ни страха. Я потеряла способность мыслить. Хаотично двигаясь в полной темноте, я пытаюсь руками нащупать утонувшее тело. В какой-то момент мне приходит в голову, что Стас уже выплыл и ждет меня на лодке. Я отчаянно гребу наверх, выныриваю, но лодка пуста. Холодное отражение луны одиноко качается на поблескивающих пустынных волнах.

— Ста-а-а-ас!!!

Я продолжаю нырять снова и снова, с каждой попыткой все меньше веря в то, что мне удастся найти тело. В один из разов я достаю руками до дна, царапаю пальцы о жесткие камни, шарю по сторонам, но море выталкивает меня наверх.

Наконец, я сдаюсь. Тяжело дыша, я выныриваю, повисаю на бортике и перевожу дыхание. Мир вокруг сошел с ума, покрылся густым туманом, через который ничего не видно. Хотя нет, это я потеряла под водой контактные линзы, доходит до меня. Вместе со способностью мыслить, ко мне постепенно возвращаются и другие чувства. Я понимаю, что дрожу от холода. Вскоре к дрожи добавляется ощущение боли. Мои ноги и руки сбиты о подводные камни и из них сочится кровь. Я начинаю выть. В голос. Сначала звуки, вырывающиеся из моего горла, похожи на постоянно, на манер молитвы повторяемое имя «Стас», но вскоре они сливаются в один нечленораздельный стон, тоскливо разливающийся над черным морем.