Мальчик, сделанный из кубиков - Кит Стюарт

– Ваш недостаток веры меня тревожит.

Я подхожу к Эмме и обнимаю ее, и она шепчет мне на ухо все те же советы: возвращайся в лоно семьи, открой кафе, поживи немного. Сэм тоже подбегает к нам и впервые без стеснения обнимает Эмму.

– А теперь нужно выяснить, какой у нас гейт, – говорит она. – Сэм?

– S-сорок восемь, – отзывается он. – До него пятнадцать минут ходьбы.

– Спасибо тебе, – говорит она.

Ни тебе слез, ни попыток передумать в последнюю минуту, ни отчаянных просьб остаться или одуматься. В нашей семье это не принято. В конце концов, мы многое пережили. Отъезд Эммы – думаю, мы все уже это поняли – неизбежен. Конечно, я не подозревал, что она утащит с собой моего лучшего друга, но ничего страшного, я как-нибудь справлюсь. У нас всегда будет наш «Олд шип», у нас всегда будет Сид. Вообще-то, мы с Сэмом сегодня как раз собираемся туда улизнуть – я пообещал, что он сможет поиграть в шахматы, и надеюсь, это войдет у него в привычку. Безопасность и дружба – важные вещи, но есть люди, которым их получить труднее, чем другим. Мы должны помогать им, если можем.

Два наших путешественника отправляются к турникетам зоны предполетного досмотра. Мы молча провожаем их взглядами, пока они не исчезают за стойками регистрации. Чувствую на своем плече чью-то руку. Это Джоди.

– Все нормально?

– Угу. Ну то есть она украла у меня лучшего друга, но все нормально, да.

– Поехали домой?

Накрываю ее ладонь своей, и ее кожа кажется такой же знакомой, как моя собственная. Придвигаюсь к ней вплотную, и мы целуемся – и это каким-то образом оказывается привычно и волнующе одновременно. На долю секунды все остальное отступает на второй план. Гул голосов вокруг превращается в шелест, реактивные самолеты бесшумно плывут в небе за стеклом. Во всем мире существует только это, то, что я когда-то потерял, связь, зародившаяся между нами в яблоневом саду много лет назад. Клянусь себе, что, если нам все-таки удастся все исправить, я никогда больше не буду считать эту близость чем-то само собой разумеющимся.

Потом, судя по всему, нам обоим одновременно приходит в голову одна и та же мысль, потому что мы одновременно оглядываемся в поисках Сэма. И он здесь, показывает маме на табло отлетов, читает вслух названия авиакомпаний, города, время вылетов. Она терпеливо слушает, держа его за руку.

Крепче, слышу я его голос. Чуть-чуть крепче. Еще крепче. Теперь-то я понимаю: это не потому, что он капризный и надоедливый, а потому, что его связь с миром более хрупкая, чем у нас, – он не настолько в нее верит. Мы должны доказать ему, что не отпустим его. И если у нас это получится, у него все будет хорошо.

– Ладно, – говорю я, выныривая из задумчивости. – Давайте искать нашу машину.

Мама кивает и шутливо подталкивает Сэма к нам. Надеюсь, я сумею убедить ее переехать, если не в Бристоль, то хотя бы куда-нибудь поближе к нам. Помимо всего прочего, она явно кажется удачной кандидатурой на роль няни.

Мы медленно идем к выходу и, оглянувшись назад, на зону предполетного досмотра, я вдруг мельком вижу Дэна с Эммой – обнявшись, они проходят сквозь турникеты с другой стороны. Интересно, когда я увижу этих двоих снова и насколько все будет по-другому, когда это случится?

Первый день триместра, первый день в новой школе – в школе, которую выбрал Сэм с нашей помощью. Когда-то давно я пришел бы в ужас при одной мысли об этом и пытался бы отвертеться любой ценой. Сейчас же я паркуюсь перед домом в семь утра и со всех ног бегу к двери. Я хочу в этом участвовать.

Рождество прошло спокойно, но веселее, чем я мог рассчитывать всего-то несколько недель назад. Накануне я остался на ночевку; мы с Джоди засиделись допоздна, заворачивая в подарочную бумагу десятки справочников по «Майнкрафту», игрушек и наборов «Лего» для Сэма, потом мы провели канун Рождества вместе, как одна семья. Спустя еще несколько дней я снова остался на ночевку, и каким-то образом она растянулась на все выходные. Сплю я по-прежнему в гостевой комнате, мы никуда не торопимся. Мы перестраховываемся. Мы – как семья – учимся справляться со всем вместе и прислушиваться друг к другу.

Едва я нажимаю кнопку звонка, как мне практически немедленно открывает Сэм. Его новая форма уже растрепана.

– Мы потеряли мои новые ботинки! – кричит он.

– Могу помочь.

Вхожу в дом ровно в тот момент, когда мимо проносится Джоди с кофейной чашкой в руке. Ее содержимое расплескивается по деревянным ступеням. Радио орет на полную громкость, повсюду разбросаны игрушки, пижамы и полотенца.

– Привет, он еще не завтракал, – бросает она на ходу. – Мы не можем найти его ботинки!

– Можно, я покажу тебе мои рисунки? – спрашивает Сэм. – Я нарисовал, как Крипер сражается с Человеком-пауком!

– С радостью на них взгляну. Но сначала давай все-таки найдем твои ботинки. Давай-ка, быстро! Это квест!

Мы проносимся через гостиную, расшвыривая в разные стороны подушки, пледы и игрушки. Я изображаю Халка и приподнимаю диван, чтобы Сэм мог заглянуть под него; он хохочет, когда я опускаю эту тяжелую махину прямо себе на ногу. В кухне мы заползаем под стол, бросаясь друг в друга завалявшимися на полу кукурузными хлопьями и колечками, пока не застреваем между ножками стула. Сэм уже не тот малыш, что был когда-то. Он растет.

Когда мы наконец выбираемся из-под стола, над нами стоит Джоди с выражением шутливого недовольства на лице. В руках она держит злополучные ботинки.

– Они были в корзине с грязным бельем, – говорит она просто и протягивает их Сэму. Вместе с книжками и фигурками супергероев.

– Аааа, – тянет Сэм понимающе.

– В корзине с грязным бельем? – спрашиваю я.

– Я играл. Это был мой сундук с сокровищами.

Джоди занята подготовкой к новой выставке, самой крупной за всю историю их галереи. Один художник проецирует кадры из видеоигр на стены, создавая цифровые полотна с полным эффектом присутствия. Она поняла привлекательность этой идеи сразу же, как только их увидела, – из-за Сэма, из-за того, как он открыл и построил вокруг себя целый мир. Пока она собирает все вещи к школе, я привожу в порядок форму Сэма: заправляю рубашку в брюки, помогаю ему надеть джемпер. Его волосы электризуются и встают дыбом, к его немалому удовольствию.

– Ты идешь в новую школу, – говорю я.

– Знаю.

– И как ты себя чувствуешь?

– Мне чуть-чуть страшно. Самый страшный аэропорт – Гибралтар, потому что взлетно-посадочная полоса у него очень короткая и самолет может упасть в море.

– Да уж. Тут кто угодно испугается.

В конце концов все-таки покидая дом, мы выходим как одна семья, самая обыкновенная семья. Болтаем и суетимся, а не кричим друг на друга и не сходим с ума от нервов.