Танец с зеркалом - Эльдар Сафин

То, как наш бармен делает коктейли, смотрится не хуже, чем Нью-Милтонский турнир. А если по правде – даже лучше. Последний раз всхлипнув, я достаю носовой платок, шумно сморкаюсь – нет смысла изображать леди, в баре пусто. А Уолтер простит. Меня.

Теперь надо, наконец, сказать, что барная стойка в нашем заведении не такая, как принято. Она огромная, на весь зал, столешница тонкая, на ножках, и загибается полукругом. Любой кабак в мегаполисе позавидует. Над столешницей, над головами сидящих, так же полукругом тянутся полки с бутылками, бокалами и прочей необходимой утварью. А в центре ничего нет. Точнее, в центре как бы сцена, там и торчит наш бармен. Для того, чтобы смешивать коктейли, ему не нужна стойка. Он все делает на весу. Неискушенному глазу невозможно уследить, с каких полок, какие бутылки и в какой последовательности он выхватывает. Да все и не смотрят, обычно. Смотрят на ноги, ибо Уолтер танцует. Он тоже танцует степ. Как все мы. И как никто. Мелькают ноги, мелькают руки, а туловище словно не движется. Уолтер подмигивает мне, шейкер в его руке тоже не движется (или движется?), хотя Уолтер танцует. Он делает мне «Марианну», как я люблю, не взбалтывая. Он очень хорош в белой рубашке и темных облегающих джинсах. Я влюбилась бы в Уолтера, если б могла. Но меня угораздило полюбить Брайана.

– Готово!

Уолтер, сделав умопомрачительный вираж, словно ботик на гребне волны, подплывает ко мне и выплескивает содержимое шейкера в бокал. В «Марианне» четыре слоя: темный, зеленый, прозрачный, золотистый. Слои не перемешались.

Но степ он при этом отбил без дураков.

С благодарностью принимаю бокал, делаю первый глоток. Обжигает, захватывает дух.

Через окно заскакивает Пусси – белая соседская кошечка. Спрыгнув на пол, она принимается тереться о мои ноги. Наклоняюсь, чтобы погладить ее, но Пусси, гордо подняв хвост, тут же уходит прочь. На сей раз чинно, через дверь.

Уолтер облокачивается о стойку и смотрит долгим, глубоким, как Марианский желоб, взглядом, а потом как брякнет:

– Сегодня ты выйдешь на турнир, малышка Мэриэн.

– Нет! – я возмущенно отставляю «Марианну».

– Да, – спокойно заявляет Уолтер.

А дело, собственно, в том, что я не могу танцевать. То есть я, конечно, могу танцевать, я танцую с рожденья. Я танцевала, наверное, еще в утробе, да только позабыла.

Но турнирная площадка на крыше муниципалитета. А я боюсь высоты.

Вру, конечно. Два этажа всего. А когда танцуешь, вообще забываешь обо всем на свете: и о том, где находишься, и о том, что на тебя смотрят сотни глаз. Просто танцуешь.

Я была очень тяжелым младенцем и долго не начинала ходить. Когда я, наконец, заковыляла, переваливаясь как медведь-шатун, наш докторишка Свенсен сказал моей матери: «Вряд ли она у вас будет танцевать».

– Глупости! – отбрила его моя матушка, царство ей небесное. И правильно сделала. Через год я уже стучала каблучками по деревянному полу. А через десять – стала лучшей в городке.

Но два лета назад, на турнире, я подвернула ногу и упала. На глазах у всех. И у Брайана. «Бедная девочка», – сказал он.

Нога болела и раздулась, как пузырь. Но докторишка Свенсен пощупал, сказал: «Это растяжение» и велел сидеть два дня дома, прикладывая холодную рыбу. Все прошло. Черт с ним, с турниром, подумала я, жизнь не кончается. Через два дня я вышла на улицу, а на третий попыталась станцевать на вечеринке в клубе. И нога тут же подвернулась снова, причем на этот раз было гораздо больнее, я едва не закричала. Брайан, конечно, тоже был в клубе. «Как мне тебя жалко», – сказал он.

На мне все заживает, как на собаке. Вскоре я уже бегала, как новенькая. А через месяц мне стукнуло семнадцать – как Стефани сейчас. Ну а тогда она была еще прыщавым тинейджером, хотя и моей лучшей подругой. Так что на свой день рожденья я ее пригласила, конечно. Ну и Брайана тоже. Гостей было много, вся наша молодежь. Пили пунш, пили эль, танцевали степ. И я танцевала лучше всех. Пока вдруг не зацепилась за выбоину в полу и не услышала душераздирающий «щелк»!

Я снова упала, а Брайан поднял меня и сказал, что все это ерунда, что я танцевала умопомрачительно. А потом я случайно услышала, как он говорит кому-то: «Просто я не хочу, чтоб у нее возникли комплексы».

На сей раз я заработала отрыв лодыжки, просидела две недели в гипсе, и больше уже не пыталась танцевать при народе. А через год Стефи отстучала Золотой степ. И Брайан сказал ей, что любит.

И я поняла, что меня больше нет.

А вот теперь Уолтер говорит, что…

– Сегодня ты выйдешь на турнир, малышка Мэриэн.

И где-то в глубине Марианского желоба мелькают золотые рыбки. Откуда только они там.

Допиваю коктейль и топаю домой. Выйду я на турнир или нет – надо попробовать отыскать подходящую одежду.

Сижу на кровати в одной нижней юбке, тупо пялясь в никуда. Ничего не хочется делать. Через неделю начнется учеба, и я уеду. А там – кампус, друзья, профессора…

«А может – не возвращаться»? – мысль приходит так неожиданно, что я пугаюсь.

Но в этом городке меня ничего не держит. Родителей давно нет, Брайан больше не мой. Уолтер… Уолтер, ха. Странно, что я вообще о нем подумала. Остается степ.

Без Брайана можно прожить, без степа – нет. Хотя именно Брайан МакКолин, соседский мальчишка, научил меня танцевать.

За окном блестит море. В одной иностранной сказке девушка ждала у моря корабль с парусами неестественного красного цвета. Вот дура-то, лучше б танцевать училась. Дуракам, однако, везет: дождалась. Вот и Стефани повезло, чертику из табакерки. А мне не везет.

В углу моей комнатушки стоит старый растрескавшийся сундук, еще бабушкин. Я не храню там свои вещи, они развешаны по стенам на гвоздиках. Некому тут заняться уютом, да и незачем: я приезжала лишь на каникулы, а теперь и вовсе перестану. Закончу колледж, найду работу. Вот только степа мне будет не хватать. В столице его почти не танцуют: не модно. А в сундуке лежит круглая зеленая шляпка. Ее можно приколоть шпильками к кудряшкам, будет оригинально. Юбок у меня всего две, блузка подойдет любая. Главное – туфли. А они у меня новые и безупречные: «Антилопа».

Спрыгиваю с кровати, распахиваю сундук. Через десять минут я полностью одета и готова к выходу. В пыльном зеркале на стене мое довольное отражение в короткой клетчатой юбке, блузке навыпуск и зеленой шляпе. И эта девчонка только что рыдала? Не может быть.

Выхожу из дома, прихватив зонтик. До муниципалитета рукой подать. По дороге приплясываю и прищелкиваю каблуками. Только не взбалтывать….

Улицы пусты, весь народ уже на турнире, я опаздываю. Счастливчики, занявшие места с ночи, расположились на крыше. Здесь все наши: красотка Анет, своей грудью загородившая обзор, зануда Алекс, возомнивший себя столичным жителем, черный толстяк Барни со своей трубкой, рыбаки с побережья, которых долго перечислять, молодежь с той стороны холма, докторишка Свенсен и, конечно, Стефани и Брайан. Остальные смотрят с соседних крыш и с холма – это не так удобно, зато места много, никто не сбросит. Три лета назад, помнится, рябую Мэгги спихнули, с тех пор она еще и хромая. А для танцора степа это…