Очарованный - Джиана Дарлинг

Козима выписалась из больницы, прежде чем мы спрятали ее в северной части штата Нью-Йорк. Он был суровым человеком, но не тем холодным и неумолимым человеком, о котором говорила Козима в прошлом. Нет, теперь, счастливо живя с Жизель в роскошном пентхаусе в Бруклине и ожидая рождения ребенка, Дэниел Синклер казался самым счастливым парнем в Америке. Даже когда Елена упала в обморок в тот вечер, когда мы красили детскую, чтобы устроить то, что, как я начал понимать, было классическим припадком Елены по поводу беременности, Синклер был непоколебим в своей решимости и удовлетворенности.

Он был мужчиной, которого глубоко зацепила песня сирены о женской любви, и он не собирался отклоняться от нее.

Даже для того, чтобы утешить своего давнего партнера.

Теперь, казалось, он решил вывести их недолгие отношения на новый уровень, женившись на Жизель.

Этот человек чертовски хорошо двигался быстро, когда знал, чего хочет.

— Нет, нет, конечно, я думаю, что это прекрасная идея! Я просто шокирована тем, что мой друг Синклер организовал неожиданный побег в Мексику. Я имею в виду, кто ты и что ты сделал с человеком, которого я когда-то знала? — Она остановилась с улыбкой на лице, ее глаза скользнули на меня в дверном проеме, и эта улыбка расцвела еще шире. — Да, да, думаю, я кое-что знаю о том, как любовь меняет тебя к лучшему.

Я поднял бровь, и она подмигнула мне.

— Конечно, мы с Ксаном будем там, — уверенно сказала она, хотя я нахмурился. — Мы бы ни за что не пропустили бы это. Просто напиши мне подробности, и мы все сделаем. И, Син? Я не могу дождаться, чтобы увидеть, как двое моих любимых людей будут жить долго и счастливо. Не позволяйте боли и последствиям вашего путешествия к этому моменту испортить красоту вашего совместного будущего. То, что есть у вас двоих, — это то, что очень немногим людям удавалось испытать. Дорожи этим.

Она сказала еще несколько слов, снова рассмеявшись и повесив трубку. В тот момент, когда она это сделала, я уже был на ней, поднимая ее с кровати через плечо.

Она вскрикнула, ударив ладонями по моей заднице.

— Ксан! Che cavalo! Что ты делаешь?

Я проигнорировал ее, пока вел ее через дом, вниз по лестнице и через заднюю дверь. Сальваторе и Данте уехали в город и вернутся не раньше, чем через час.

Времени как раз хватит на то, что я запланировал.

Козима устроилась у меня на плече, отстукивая легкие удары по моим ягодицам и напевая песню, как будто лежать перекинутой через спину было нормально и удобно.

Однако когда мы добрались до небольшой конюшни Сальваторе в задней части поместья, она замерла, и ее молчание сделало воздух статичным. Она ничего не сказала, когда я поправил ее и поставил рядом с пылающим очагом, чтобы она согрелась на воздухе ранней весны.

Я все приготовил тем утром, пока Козима готовилась к новому дню, и тогда она заметила это, ее глаза расширились, когда она взяла железку для клеймения, лежавшую у огня.

— Ксан… — медленно сказала она. — Ты уже однажды заклеймил меня. Тебе не кажется, что дважды — это излишество?

Я кивнул, не отрывая наших глаз, и начал расстегивать рубашку.

— Я признаю, что это было бы чрезмерно. Хотя я имел в виду не это.

Глаза Козимы загорелись ярче, как два полуденных солнца, когда она смотрела, как я расстегиваю и стягиваю рубашку. Ее взгляд скользнул по моему животу, прежде чем снова найти мои глаза.

— Что именно ты тогда имел в виду?

— Ты будешь кататься на мне, пока я сижу на этом табурете, — сказал я, махнув рукой на этот табурет. — И после того, как ты заставишь меня кончить, ты собираешься заклеймить меня. — Я шагнул вперед, чтобы взять ее руку и положить ее себе на сердце. — Прямо здесь.

Она извивалась, ее глаза сверкали то светлыми, то темными, пока она боролась со своим инстинктивным извращенным восторгом и стыдилась.

— Ксан, я действительно не думаю, что это необходимо.

— Ну, да, — сказал я тоном, который означал, что наш разговор, насколько я знал, окончен.

Она прикусила свою мягкую нижнюю губу, а затем отпустила ее, покрасневшая плоть манила меня, как красная накидка быка.

— Почему?

— Я владею тобой, я заклеймил тебя и женился на тебе. Насколько я понимаю, мы даже не сравняли счет по трем пунктам. Я имел в виду то, что сказал, bella. Ты владеешь мной так же, как я владею тобой. Я хочу, чтобы это было известно.

Она продолжала уклоняться от ответа, глядя на клеймо, а затем снова на неповрежденную кожу над моим сердцем.

— Никто этого не увидит, пока ты не пойдешь на пляж или куда-нибудь еще.

— Нет… но, как и в случае с тобой и твоим клеймом, я буду знать, что оно здесь, и я также буду чувствовать боль от него. Я хочу, чтобы это было со мной всегда. Ты хочешь сказать, — спросил я, холодно изогнув бровь, — что ты бы избавилась от своего, если бы у тебя была такая возможность?

— Нет, — сразу же отрезала она.

Я развел руки и пожал плечами.

— Тогда вот оно.

— Это больно, — призналась она.

— Тебе лучше его поцеловать, — шутливо сказал я, снимая штаны. — А теперь раздевайся. Мне не терпится кончить, прежде чем мы начнем.

Моя жена двигалась как танцовщица, хотя у нее никогда не было никакой подготовки. Снятие с нее слишком большой футболки и носков выглядело так, будто она сняла бурлеск-шоу в Лас-Вегасе, и к тому времени, когда ее идеальная фигура предстала передо мной в золотом свете камина, я был тверд, как мрамор.

Я стоял рядом с ней, наблюдая, как она движется ко мне, такая же легкая и ловкая, как свет огня на деревянных стенах. Она закусила губу, прежде чем коснуться моей груди, ее рука колебалась в нерешительности, которая была просьбой.

Я кивнул головой, обвил рукой ее запястье и прижал ее ладонь к центру своей груди. — Прикасайся ко мне, как хочешь. Иногда, моя красавица, доминирование не означает, что я контролирую и дисциплинирую твое тело. Иногда речь идет о том, чтобы позволить покорной поклоняться тому, что она обожает.

Она посмотрела на меня, показывая мне теплые, жидкие центры глаз, прежде чем сосредоточиться на моем туловище, проведя руками по крутым гребням и разрезанным краям моих групп мышц. Подушечки ее пальцев царапали мои соски, ее ногти царапали густую струю льняных волос, ведущую к моему паху, и она проследила острую линию мышц