Дальние Тропы - Алексей Рудаков

— Всё как я и говорил, — удовлетворённо кивнул легионер: — Ниже — где спать, выше — где отдыхать. Идём?

Тяжелее всего этот подъём дался прикомандированным к экспедиции учёным. Им, отвыкшим в тиши кабинетов от физических нагрузок, и редко, когда поднимавшимся своими ногами выше второго этажа, сейчас приходилось преодолевать ступени, взбираясь даже не на пятый, не на пятнадцатый, а где-то на двадцать пятый — тридцатый этаж. Именно во столько оценил высоту Карась, отдыхая на импровизированном привале, когда, при очередном развороте, они наткнулись не на глухую стену, а на широкие ворота, украшенные виденным в самом начале символом хранилища газов и жидкостей.

— Дошли, — поглаживая квадратик, разделённый на две половинки косой диагональной чертой — в одной половине были нарисованы волнистые линии, а другой был заполнен множеством точек, пробормотал майор, оглядывая своё, утомлённое долгим подъёмом воинство.

Свежее всех выглядели альпинисты. Им, привыкшим к долгим восхождениям, подобная прогулка особых проблем не доставила. Не менее свежим выглядел и Красс — служба в легионе приучила его к долгим маршам. А вот с остальными была беда. И моряки, и члены его команды, выглядели немногим лучше парочки учёных мужей, одинаково с ними, по-рыбьи, хватавшими воздух разинутыми ртами.

— Красс? — Почувствовав себя лучше, Карась отвернулся от стены и, посмотрев на неприлично свежего легионера, мысленно вздохнул одновременно и завидуя, и страшась пройденной тем школы: — Нам сколько ещё наверх ползти? Казармы эти — они одну, две, три палубы занимают?

— Должны не более трёх, господин, но тут, — легионер развёл руками: — От размеров ангара зависит. Обычно делают три, чтобы экипажи разных типов кораблей развести. Ну — с Бирем на одной палубе, с Квадрирем — на другой.

— Чтобы морды друг другу не набили?

— Именно так, господин, — заулыбался, радуясь, что его поняли, Красс: — Это у нас, у пехоты, всё просто — все одну лямку тянем, а вот у флотских всё сложнее. Тут и гордость за свой корабль, за свой класс корабля, да и каждый из них, даже, простите, самый последний матрос, чья обязанность — чистить нужник любимой ящерки капитана, даже он будет считать свою Унирему лучше Пентеры.

— А в кабаке… — более-менее отдышавшейся Чум, уселся на пол, прислонясь к стене: — Они… Что им там морды друг другу не начистить… помешает?

— Так туда на позитиве идут. Трезвыми, с деньгами. А вот обратно… Да и охраны там достаточно — чуть что, так сразу не с девкой, а с палкой познакомишься.

— Ясно, — кивнув ему, майор оглядел начавших шевелиться людей.

Ученые, несмотря на то, что где-то с пятого этажа их взяли на буксир люди капитана, фактически таща умников на себе, всё одно выглядели плохо.

— Нам ещё сколько подниматься?

— Этажей восемь, — сделав пару глотков из фляги, Красс вернул её на пояс: — Делаем последний рывок, господин? В ангаре можно будет лагерь разбить — там места много.

— Лагерь, — Чум недовольно скривился: — Одно название — лагерь. Ни еды, ни палаток…

— Зачем тебе палатки? Ангар же, — подойдя к нему, легионер помог снайперу подняться на ноги: — Давай, дружище. Последний рывок, и мы на месте. А там, если я верно помню, и душ принять можно будет, освежиться.

— Душ? А столовой там нет?

— Столовой нет, — развёл Красс руками: — Термы есть — для мастеров, но сейчас в них только холодная вода, греть нечем, всё отключено.

— Если не замёрзла, — вздохнув, Чум побрёл по лестнице вверх, не дожидаясь общей команды.

— С чего ей замерзать? — Догнавший его Красс, пристроился рядом: — В космосе, я тебе так скажу, основная проблема — это отвод тепла. Вот я на Квадрирему попасть хотел. Так там, я тебе скажу…

Их голоса смолкли, когда парочка, преодолев проём, скрылась за поворотом.

— Экспедиция! Подъём! — Оторвавшись от стены, Карась махнул рукой: — Давайте, народ. Немного осталось. Капитан? — Отыскав взглядом Отзоева, он глазами указал на двух учёных, чьи лица приобрели лёгкую зеленоватость при мысли о продолжении движения: — Помогите им, учёные нам сейчас пригодятся.

Ангар встретил их давящей тишиной, присущей всем большим пещерам. Тишина и темнота. Эта парочка — вяжущая, легко глотавшая в себе их разговоры, растворявшая тонкие лучи фонарей, господствовала здесь не одно столетие и совсем не собиралась поступиться хоть толикой своей власти.

— Свет бы включить, — шепотом, как и все члены экспедиции, пробормотал Карась, замерший в паре шагов от порога. К слову сказать, он стоял первым — остальные не рискнули отойти от проёма, предпочитая властвовавшей перед ними тьме, уже ставшую практически родной, лестницу.

— Свет было бы здорово, — Красс, с заметным усилием, подошедший к майору, кивнул себе за спину: — Если господин позволит?

— Говори.

— По планировке, шагах в пяти-семи от аварийного прохода, это я про лестницу, должен быть, — он замялся, подбирая подходящий и понятный всем, термин: — Ну, мы это лапой Гелиоса называем. Как по-вашему — не знаю.

— Гелиос — это же солнце? — Маслов озадачено поскреб ногтем щёку: — К чему, то-бишь — для чего, что эта лапа делает?

— Там выключатели, — помогая себе руками принялся пояснять легионер: — Обычно пять — потому и лапа, ладонь. Первый — общий, второй-третий — верх-низ — усиленный, четвёртый — ночной режим, или дежурный. Ну а пятый — праздничный. Это когда торжество здесь — визит большого начальства, спуск крупного корабля. Трибуну подсветить, выделить что-то, понимаете?

— Ааа… Освещение?

— Ну да. Я же сказал — лапа Гелиоса. Вот только, — обернувшись к Карасю он скользнул по нему взглядом и смущенно уставился на его берцы: — Господин командир, пусть со мной ваш учёный идёт. Там читать надо.

— Думаешь, заработает? — Повернувшись к Мокрову, майор показал на Красса: — Я надеюсь, ваш спор там, внизу, не помешает работе? Освещение нам бы сейчас приходилось.

— Я всегда говорил, что знания, — поднялся с мешков доктор наук: — Всегда важнее грубой и тупой силы! Ну-с, — пройдя к легионеру, он снисходительно кивнул: — Веди, Вергилий!

— Я — Красс!

— Знаю, но так сказал классик! Великий писатель…

— Я не обязан знать туземных писак. — Повернувшись к открывшему от такой наглости рот Мокрову, легионер принялся шарить лучом фонарика по стене.

— Есть! — Воскликнул он, когда в круге света на стене показалась створка двери с красовавшимся по её центру солнышком — белым, ярко вспыхнувшим светоотражающей краской, кружочком, вокруг которого торчали во все стороны короткие палки-лучики.

— Типичный пример примитивной армейской графики, — скривившись, учёный замер перед створкой: — Ну, Красс, открывайте, чего зазря стоять?!

Молча кивнув, тот открыл дверь, щёлкнув самым обычным шпингалетом и, отступив на шаг в сторону, кивнул своему учёному спутнику, предлагая тому блеснуть своими познаниями.