С первого взгляда - Алекс Коваль

— Ты поехал куда-то, что ли?

— Да, не суть. Темыч, Серганов Лию увозит.

В первое мгновение даже не понял, что только что услышал. Но когда до гудящей от мыслей головы стал доходить смысл сказанного, сердце ухнуло куда-то в пятки, а в груди саданула тупая боль. Какого…?

— Что значит, увозит? — сильней сжимаю пальцы на руле и буквально перестаю дышать в ожидании ответа.

— Они час назад выехали в аэропорт! Стельмах, мчи туда, — рычит в трубку друг.

— Что за бред?! Утром она был со мной, все нормально же… — как баран, все еще продолжаю упрямиться. С усилием отгоняю от себя настойчиво бьющиеся в черепной коробке мысли и услужливо нарисованные подсознанием картинки ее вчерашней истерики. Нет, Лия бы не сделала этого! Все естество, сука, бунтует и отказывается принимать услышанное. Не повелась бы она на шантаж. Алия далеко не дура и должна же понимать, что ее отец так просто не отступится!

— Мне сейчас позвонила Катерина. Она сама не может понять, что происходит. Алия сегодня должна была появиться в офисе до вашего вечернего рейса, но не пришла. Стельмах, где бы ты ни был, дави на газ и не дай им уехать.

И когда понимаю, что Гаевский совсем не шутит, меня начинает буквально потряхивать. Вжимаю педаль газа в пол и выскакиваю на встречку, объезжая к чертям многокилометровую пробку. В голове остается только одна мысль: твою мать, я же просил ее не делать глупостей!

— Серганов — тварь!

Сбрасываю вызов и снова и снова пытаюсь дозвониться Лии. Вот оно и предчувствие. Раз за разом, пока я, резко поменяв движение, гоню на запредельной скорости в аэропорт, мои звонки улетают в пустоту.

Кажется, предел моего терпения уже достигнут. Тварь, неужели наплел ей что-то еще. Что она творит, дура! Знал же, чувствовал, что нельзя оставлять ее одну. Ее стремление: спасти, взять ответственность на себя, загладить вину, да и еще хрен знает что — до добра не доведут. Неужели не понимает, что, поддавшись на этот сраный шантаж папаши, говорит ему о том, что он выиграл. Сука!

В конце концов, не выдерживаю и звоню Серганову, но и там тишина. И снова, и снова — этот баран не берет трубку. Конечно, а чего еще я ожидал.

“Кати сказала, самолет в три, поторопись!” — прилетает сообщение от Макса, и я, рискуя расшибиться к чертям на гололеде, “топлю” под двести. Только бы успеть.

У меня всего час на сборы. Закидать в сумки только самое необходимое, то, что понадобится на первое время. Майя бродит вокруг меня и пытается понять, что ее беда-матери снова взбрело в голову. Не понимает, почему мы не взяли с собой Арчи и почему я не даю ей поговорить с отцом. Дуется и бубнит. Артем разрывает телефон и звонит, кажется, каждую минуту, но я просто сбрасываю. Знаю, что он еще за городом и прежде, чем он успеет вернуться, мы с Майей уже уедем в аэропорт.

План действий прост до ужаса: уехать, пока Стельмах не знает, чтобы избежать неприятного разговора, сбежать “под конвоем”. Мне в этом театре абсурда отводится роль отвлекающей. А мама, которая после вчерашних событий на моей стороне целиком и полностью, должна выкрасть то самое досье, которое отец наверняка вернет домой в личный сейф. Выкрасть и уничтожить, ну, или отдать Стельмаху. В том, что отец меня обманет, даже сомнений нет. Я для него до сих пор маленькая и наивная дурочка, которую проще простого обвести вокруг пальца. Вот только на каждого злодея найдётся ещё больший злодей. Самолично я не увижу этих проклятых документов, вся надежда на мать. Именно поэтому я и заручилась ее поддержкой, чтобы моя “жертва” была не напрасной. Роль Артема в этой “игре”? Отойти в сторону. Если он не хочет “бить” в ответ, то это сделаю я. Очень надеюсь, что он поймет меня и простит, когда весь этот каламбур закончится. А сколько будет длиться по времени этот “цирк”, зависит от обстоятельств.

Стараюсь действовать на инстинктах и не думать. Относиться к ситуации с “холодной головой” и рассуждать субъективно, но стоит только на мгновение потерять контроль над собой, как боль от предстоящего расставания и обида на отца накрывают с головой.

Отец написал, что самолет в три. В двенадцать раздался звонок в дверь. Бодрый, веселый, с улыбкой на лице — победитель. Мерзко и противно, но это единственный выход. Не могу сидеть и ждать результата, хочу закончить все сейчас.

— Я тобой горжусь, — едет в машине и приговаривает отец. Посматривает на меня в зеркало заднего вида, а мне хочется кричать. Сейчас, сидя в машине отца и понимая, что я творю Не знаю, сколько я не увижусь со Стельмахом, и меня разрывает от чувств и раздирают, неожиданно появившиеся, сомнения в адекватности своих действий.

— Ребенка сами воспитаем, не нужен Стельмах ни тебе, ни Майе, ни… тому, кто там.

Божечки, почему так больно? Словно ножи в сердце. Острые-острые. Медленно вонзаются один за одним, ввинчиваясь по самую рукоятку. Что ни слово, то удар.

— Мусь… — испуганно смотрит на меня Майя, — а папа, мусь? Он с нами поедет?

Сотовый не замолкает, непрерывно подсвечивая экран на беззвучном режиме. Малышка ерзает в детском кресле и оглядывается по сторонам, словно пытается высмотреть машину Стельмаха. А мне от этого только хуже. Я ведь не только себя обрекла на отсутствие любимого человека рядом, но и ее.

— Нет, мышка.

Паника. Чем дальше, тем сильнее.

— Он приедет потом, да? Папа же любит нас, мусь… — шепчет мышка, — почему мы пусе не сказали?

— Майя, перестань… Прекрати! — сжимаю губы, чтобы не зареветь от того, как большие зеленые глаза увлажняются от слез, когда до мышки доходит, что мы просто убегаем. Губка подрагивает, а по щекам катятся слезинки. Обнимаю свое кудрявое чудо и притягиваю к себе, прикусывая губу и сдерживая рыдания. Глажу по непослушным мягким волосам свою малышку и машинально накрываю ладошкой живот, где зарождается новая жизнь, еще один наш с Артемом плод любви.

Так надо, так правильно — крутится в голове. Нужно потерпеть, и тогда весь этот ужас закончится. Ради будущего. Молю судьбу только о том, чтобы Артем простил мне это “предательство”. Понял этот мой шаг.

В аэропорту шум и незамолкающие объявления о прилетах и вылетах. Майя еле переставляет ножки и то и дело упирается и протестует, выдергивая свою ладошку и норовя сбежать. Так капризничает, что бессердечному отцу пришлось пару раз прикрикнуть на внучку, после чего она надула губки и присмирела.

Она по-настоящему прикипела к Артему и не хочет уезжать, это видно по ее красным глазам и недовольству. Ей больно, не меньше, чем мне. Но даже такая реакция ребенка не смягчает реакцию отца. Он все равно упрямо стоит на своем.

Мать не поехала провожать нас в аэропорт, и я очень надеюсь по прилете узнать, что то злосчастное досье у нее. Вот тогда-то я с гордо поднятой головой и победным видом выскажу родителю все, что о нем думаю.

— Алия! — слышу неожиданно крик из-за спины, пробирающий до костей, родной голос, который уколом совести отдается в сердце. — Лия!