Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Может, если бы он после этого повернулся и ушел, тут бы и делу конец. Но Джек был слишком голоден, чтобы вот так просто отойти от салатной стойки. Когда кто-то ухватил его за плечо, он сначала решил, что это Мишель. Он надеялся, что это Мишель.

– Чего ты там наговорил Молли, мудак недоделанный? – заорал на него Маккарти.

– Я ей правду сказал, только и всего, – ответил Джек. – Ты же сам говорил, что моя сестра уродина – или я чего-то не так запомнил?

Джек не имел в виду влюблять в себя Мишель Махер, но, черт, она стояла в полуметре от него. Да и что мог сделать Маккарти? Он знал, что Джек из Реддинга и что он не уступит, даже если Эд хорошенько его побьет. С другой стороны, знал он и то, что с ним сделает тренер Хадсон, если узнает, что Маккарти нанес Джеку травму и тем самым лишил команду Эксетера ее лучшего легковеса перед самым концом сезона.

Кроме того, если бы Маккарти тронул Джека хоть пальцем, из него вышиб бы последние мозги Герман Кастро – тот подружился с Джеком на всю жизнь, просто потому, что Джек однажды встал на сторону уродов.

– Видишь ли, в чем дело, Мишель, наш общий друг Эд считает, что моя старшая сестра, Эмма, уродина, – объяснил Джек причину ссоры. Он понял, что нет смысла ее от себя спасать – она уже пала, пути назад нет. – Разумеется, мне-то Эмма уродиной не кажется, я ее люблю.

Лучшим, что мог сделать в этой ситуации Эд Маккарти, было уйти; пожалуй даже, другого выбора у него и не было. И все же Джек удивился, когда Эд таки отошел, ничего не предприняв. Маккарти, хотя и лишился только что своей несчастной девицы, не намерен был упускать шанс подышать одним воздухом с Мишель Махер – правда, для этого надо было стоять рядом с Джеком Бернсом или ему подобными и вести себя как паинька. Уж так устроен подлунный мир, что Мишели достаются Джекам Бернсам, которым порой, как в случае с нашим Джеком, даже не приходится их завоевывать.

Как-то раз, весной их последнего года в школе, Мишель пригласила Джека к себе в Нью-Йорк на выходные. И он впервые почувствовал себя так, словно изменяет Эмме, – не потому, что был с Мишель, а потому, что не сообщил Эмме, что приезжает. Мишель была такая красивая, Джек боялся, что Эмма обидится, увидев его с ней, или, по крайней мере, отнесется к ней неприязненно. Надо сказать, в семье Мишель все были красавцы, даже собака.

С другой стороны, рассуждал Джек, что такого, если он приехал в Нью-Йорк и не сказал Эмме? Ей-то что? Эмма окончила университет и работала помощником сценариста в ночной шоу-программе на городском телевидении. Она ненавидела эту работу. И пришла к выводу, что в ее случае дорога в кино не пролегает через ящик. Впрочем, она уже не знала, хочет ли заниматься кино.

– Я, наверное, буду писателем, конфетка моя, то есть романы буду писать, а не сценарии. В общем, займусь настоящей литературой, а не журналистикой.

– И когда же ты будешь писать?

– По выходным.

Ну и Джек решил, что не будет беспокоить в этот раз Эмму – это же выходной, а значит, она работает.

Родители Мишель жили в квартире на Парк-авеню, она занимала добрую половину здания и превышала по размерам общежитие в Реддинге. Джек не знал, что есть люди, у которых дома висят произведения искусства. Он вообще не знал, что картинами могут владеть частные лица. Может, это его Канада так воспитала, а возможно, он слишком много времени провел вне больших городов.

В ванной для гостей висел небольшой Пикассо; его повесили довольно низко, и лучше всего он смотрелся, если сесть на унитаз. Джек так впечатлился, что чуть не описал картину – пенис почему-то не хотел писать прямо.

Джек решил, что с его пенисом что-то не так – может, гонорея? Джек понимал, что мог легко заразиться от миссис Стэкпоул – в конце концов, кто знает, кто еще с ней развлекается или с кем развлекается ее муж? Теперь, чуть не пописав на Пикассо, Джек убедил себя, что у него и правда венерическая болезнь, которую он может подарить Мишель Махер. Нет, он особо не рассчитывал, что Мишель захочется спать с ним. Они впервые оказались вместе за пределами Эксетера. Да, они уже целовались, но он еще ни разу не прикасался к ее, по выражению Эда Маккарти, «твердым шарам».

Джеку повезло – в эти выходные родители Мишель отправились на какой-то жутко важный прием (смокинг, галстук и прочие навороты) и оставили шикарную квартиру и красавца-пса на Мишель и Джека. Они начали с того, что смотрели телевизор в спальне Мишель; она сказала:

– Родителей не будет весь вечер.

Джек был готов к тому, что они будут ласкаться и все такое, но думал, что Мишель не из тех, кто решиться «пройти весь путь до конца», по выражению Алисы Стронах.

– Я надеюсь, что ты не знаком с девочками, которые готовы пройти все до конца, – говорила ему мама, когда Джек возвращался в Торонто на весенние каникулы.

Мишель Махер в самом деле не собиралась проходить весь путь до конца, но она хотела бы про это поговорить. Может, она не права?

– Нет, я думаю, ты именно что права, – сразу ответил ей Джек.

Не мог же он ей сказать, что боится заразить ее триппером, подхваченным у школьной судомойки! Так что пришлось ему самому стать пропагандистом воздержания.

По телевизору показывали ретроспективу фильмов с Джоном Уэйном, первым делом шел «Боец из Кентукки». Джон Уэйн командует взводом стрелков, на голове у него практически живой енот. Джек обожал Джона Уэйна, но Эмма задушила любовь Джека к героическому кино такого плана, посадив его на жесткую диету из Трюффо и Бергмана. Трюффо Джеку понравился, а Бергмана он был готов носить на руках и целовать его ботинки.

Нет, на «Четырехстах ударах» Джеку стало скучно, и он не постеснялся в этом признаться. Эмма так обиделась, что отпустила его пенис, но уже на «Стреляйте в пианиста» снова взяла его в руки – фильм Джеку понравился – и продержала, не выпуская ни на секунду, весь «Жюль и Джим» (а он воображал, что его пенис держит не Эмма, а Жанна Моро).

Бергмана ему всегда было мало. Именно из-за его фильмов – «Седьмой печати», «Девичьего источника», «Зимнего света», «Молчания» – Джек захотел играть именно в кино, а не в театре. «Сцены из семейной жизни», «Лицом к лицу», «Осенняя соната» – в этих лентах он черпал вдохновение. Он все время пытался вообразить себе, какое у него будет лицо, если он подойдет близко к бергмановским женщинам – как подъезжает камера при крупном плане. Произнося каждое слово, Джек воображал, что камера словно прилипла к нему, что его лицо заполняет весь экран – или не лицо, а пальцы его руки, кулак, кончик указательного пальца, который нажимает на дверной звонок (тоже во весь огромный экран).

А секс у Бергмана! О, эти женщины в возрасте! Только подумать, что Джек познакомился с ними – с Биби Андерсон, Гуннел Линдблум, Ингрид Тулин, Лив Ульман – с пенисом у Эммы в руке! А Алиса еще выражала надежду, что он не знаком с девушками, которые проходят весь путь до конца! Бывают же такие наивные татуировщицы!

– Дик, что случилось? Потерял горб? – спросила Мишель (еще одна шутка времен «Ричарда III»).