Свободу медведям - Джон Ирвинг

О моем присутствии и моем первом шаге в сторону урны было передано при помощи системы тайного оповещения между животными. Из глубины зоопарка до меня донесся дикий вой сотрясавшего клетку Черного Азиатского Медведя.

— Что случилось? — снова спросила Галлен.

— Должно быть, что-то напугало одного из них, — ответил я, защищаясь.

— Броп! — изрыгнул морж, снова высовываясь из воды.

«Да чтоб тебя!» — ругнулся я.

— Броп! — повторил он, его пульсирующая шея вытянулась как можно выше, чтобы видеть меня.

В это время галопирующий жираф наезжал на меня головой.

— Где Биргартен? — с нетерпением спросила Галлен.

И где-то у Биргартена, который так хотелось увидеть моей Галлен, Черный Азиатский Медведь оглушил ревом зоопарк.

— Господи, что это? — спросила Галлен.

— Броп! — изрек беспрестанно рыгающий морж. — Это наш наводящий ужас вожак. Вот что!

Теперь жираф пригвоздил меня своей шеей.

— Как ты посмел? — вопрошал его радар. — Как ты только посмел это сделать?

— Броп! — испустил неугомонный морж. — Ты ведь не забыл об О. Шратте, да?

Галлен потянула меня за руку.

— Пойдем, Графф, — позвала она.

И когда я, пошатываясь и почти ничего не видя, двинул в сторону Биргартена, снова увидел прежнего придурка из школьной футбольной команды. В глубине дорожки лежал мяч, и к нему на всех четырех приближался Большой Азиатский Медведь, который не мог позволить, чтобы О. Шратт был забыт: он явно желал обогнать меня на пару шагов и первым ударить по мячу.

Потом он миновал Обезьяний Комплекс; в глазах у меня помутилось от медвежьей скорости. И я медленно начал из самого нутра.

— Аи-и! Аи-и! — негромко выдавил я. — А-а-аи-и-и!

— Графф? — удивилась Галлен. — Что с тобой такое?

— Аи-и! Аи-и! — повторила за мной парочка обезьян, передразнивая.

И Галлен рассмеялась, явно забыв о своей бдительности, — она была более уязвимой, чем я себе это представлял, — к моему нескончаемому удивлению.

— Я не знала, Графф, — сказала она, беря меня за руку, — что ты умеешь говорить по-обезьяньи.

Но я подумал: «Скорее это они знают, как разговаривать со мной. И как сделать из меня одного из них».

Редкие Очковые Медведи уселись прямо и уставились не мигая на меня, скрывающегося в Биргартене с новой партнершей. Новая прическа Галлен отливала глубоким винным цветом, ее новая бледная шея — вероятно, ее еще пощипывало от бритья — была подставлена лучам солнца. Она сидела в стороне от зонтика с рекламой чинзано, откинувшись назад от столика, чтобы созерцать меня на расстоянии, с благоговейным страхом.

— Ты хочешь сказать, что думал о том, что сделаешь это? — спросила она. — Когда хитростью заманил меня сюда, да?

— Не совсем так, — возразил я. — Да нет, на самом деле нет. Я не знаю, когда я решил, что сделаю это.

— Ты хочешь сказать, Графф, — начала она, — что ты собираешься залезть куда-нибудь и просидеть здесь всю ночь? Ты собираешься выпустить их на волю? Но разве не ты говорил мне, что это бредовая идея? Ведь ты же так говорил, Графф, говорил! Ты говорил, что он, должно быть, сошел с ума, раз думал о подобных вещах.

— Нет, не совсем так, — сказал я, чувствуя, как эта чертова записная книжка выпирает над моим животом, словно огромная радость, которую я не в силах подавить. — Нет, это не так, — твердил я. — Я хочу сказать: да, это бредовая идея! Я думаю, он здорово тронулся из-за этого. Но я хочу сказать, что существует разумный способ сделать это. И, кроме того, я считаю, что эта идея вполне благородная.

— Графф, ты тоже сошел с ума, — попросила Галлен.

— Да нет же, нет, — возразил я. — Нет, правда нет. Я только считаю, что есть более разумный способ осуществить все это. Я считаю, что его ошибка состояла в том, что он воображал, будто должен выпустить на свободу всех животных! Нет — в этом вся суть! В разумном отборе животных, Галлен. Естественно, я согласен, нужно быть сумасшедшим, чтобы выпустить всех сразу. Это даже невозможно представить.

— Графф, — сказала она. — Ты даже говоришь как он. Нет, правда. Все больше и больше как он, я заметила. Точно как он.

— Послушай, ничего такого я не заметил, — возразил я. — А если и так, то что с того? Я хочу сказать, он зашел слишком далеко. Я первым это признаю. Но есть более разумный способ… как я считаю. Понимаешь, Галлен, я хочу сказать, что все это можно представить в ином свете. Было бы просто смешно сделать так, как он задумал.

— О, смешно, разумеется! — воскликнула Галлен. — О да, смешно… как он задумал. Когда все эти чудесные звери примутся грызть людей и друг друга. Это очень смешно, тут я согласна.

— Разумный отбор, Галлен, — продолжал настаивать я; я не хотел позволять Галлен втягивать меня в ссору.

— О да, ты потерял голову, Графф, — сказала она. — Это точно! — И поднялась со стула. — Я не останусь здесь больше ни на минуту.

— Очень хорошо. И куда ты пойдешь? — спросил я.

— О, Графф, — сказала Галлен. — Вот мы и ссоримся! — Она прикоснулась руками к ушам, вспомнив, что это из-за меня они теперь выставлены напоказ.

Я обошел столик и присел на корточки рядом с ней; она сжалась, хлюпая носом в ладони.

— Галлен, — взмолился я. — Подумай об этом хотя бы минуту.

— Я хотела прогуляться с тобой по магазинам или где-нибудь еще, — сказала она. — Я никогда этого не делала.

— Галлен, — повторил я. — На самом деле только некоторых животных. Только самых безобидных. Чтобы немного напугать этого старого О. Шратта.

Но Галлен покачала головой.

— Ты совсем не думаешь обо мне, — всхлипнула она. — Ты просто взял меня! — прошептала она с театральным надрывом. — Ты меня просто взял! Просто так, мимоходом, — продолжала обвинять она, смешно подергивая своими острыми локотками.

— О, черт! — выдохнул я.

— Ты сумасшедший и злой, — надулась она.

— Хорошо, — кивнул я. — Черт со мной! — И потом прошептал с таким же театральным надрывом, как у нее: — Зигги мертв, Галлен. А я никогда не воспринимал его всерьез… мы даже ни о чем таком никогда не говорили! — Но это было не то, что я действительно хотел сказать, поэтому я добавил: — Я едва знал его. Я хочу сказать, что на самом деле я не знал его совсем. — Но это тоже ни к чему не вело, поэтому я произнес: — Все начиналось легко и весело — веселая прогулка без особой цели. Мы никогда не были действительно близки… или серьезны. Мы только начали нашу дружбу! — Но я не видел, к какому заключению я мог прийти, поэтому запнулся.

— Но кто мог принимать Зигги всерьез! — воскликнула Галлен.