Промис-Фоллс. Книги 1-4 + Отдельные детективы. 8 книг - Линвуд Баркли

что поступаю неправильно. Нельзя кричать на Томаса и отключать его компьютер. Но хуже всего я поступил с одной из его драгоценных карт, обойдясь с ней, как с обрывком туалетной бумаги. Я потерял контроль над ситуацией, потерял контроль над самим собой. Конечно, я пережил смерть отца, вынужден был переселиться сюда, ломать себе голову, как поступить с домом и с братом, а потом еще столкнуться с двумя федеральными агентами. Неудивительно, что я сорвался. Но только это все равно не могло служить оправданием грубому обращению с Томасом.

И потому для меня не должен был стать столь неожиданным срыв, случившийся с ним самим.

Брат налетел на меня, как ядро, выпущенное из пушки. В броске он сумел руками вцепиться мне в горло. Я опрокинулся навзничь, а Томас навалился сверху, наши ноги переплелись, его пальцы еще крепче впились в меня.

— Ты как наш отец! — кричал он.

Глаза у него округлились и яростно сверкали. Задыхаясь, я ухватился за его запястья, но не смог разжать неожиданно крепкой хватки.

— Томас! Отпусти… мое горло, — с трудом прохрипел я.

Мне удалось протянуть руку, поймать его левое ухо и резко вывернуть. Взвыв от боли, Томас отпустил меня. Я выбрался из-под него и перекатился в сторону. Боль в ухе произвела на него неожиданный эффект. Он оглядел окружавший нас хаос, бросил взгляд на меня и тряхнул головой.

— Нет-нет-нет… — принялся твердить Томас и, вместо того чтобы снова выместить злость на мне, стал бить сам себя. Подушками ладоней — то левой, то правой — он долбил себя в лоб. Причем очень сильно.

— Томас! Прекрати это немедленно!

Я постарался обхватить его руки и прижать, но они работали, как мощные поршни. Брат бил себя в лоб с такой яростью, что при каждом ударе раздавался стук, какой производит удар дерева по дереву. Тогда я уже сам вынужден был навалиться на него сверху, чтобы хоть как-то остановить его. Лежа подо мной, Томас издавал неразборчивое рычание, исполненное невыразимого горя.

— Все хорошо, — произнес я. — Успокойся.

Я придавил его всем весом своего тела в надежде, что, сковав движения, приведу в чувство.

— Все хорошо, — повторил я. — Прости меня.

И тут словно кто-то повернул выключатель внутри его, потому что он сразу замер. Лоб приобрел пунцовый оттенок, грозивший скоро превратиться в огромный синяк. При том, что у него покраснели и опухли глаза, брат выглядел сейчас как забулдыга, которого только что крепко отлупили где-нибудь в баре. Но он плакал. Эмоции захлестнули и меня. К горлу подкатил комок, дыхание стало учащенным, и я тоже разрыдался.

— Прости меня, Томас, — произнес я. — Прости. А теперь позволь мне подняться.

— Ладно, — отозвался он.

— Я встаю, но ты должен пообещать, что не станешь больше себя бить.

— Да.

— Вот и хорошо. У нас все хорошо. — Я помог ему сесть и погладил по спине.

Томас посмотрел на провод компьютера.

— Мне надо подключить его, — заявил он.

— Позволь это сделать мне.

Я ползком залез под стол и вставил вилку в розетку. Компьютер едва слышно загудел. Но прежде чем брат поднялся, я сказал:

— Ты можешь продолжать свои путешествия, но нам необходимо ввести некоторые правила.

Он кивнул.

— Впрочем, для начала надо хотя бы приложить компресс со льдом к твоей голове. Не возражаешь?

— Нет.

Я протянул ему руку и испытал облегчение, когда он ухватился за нее. Заметил, что пальцы у него тоже покрылись ссадинами.

— Боже, ты только посмотри, что ты с собой сделал!

Но Томас глядел на меня.

— Как твоя шея? — спросил он.

Хотя мне было все еще больно, я ответил:

— В порядке.

— Прости, что пытался убить тебя.

— Ты вовсе не пытался меня убить. Просто сильно рассердился. Я вел себя как последний осел.

Брат кивнул.

Томас сидел за кухонным столом, пока я искал в морозильнике мягкую упаковку для приготовления льда. Отец часто страдал от болей в мышцах или в спине, а потому льда в доме всегда хранилось столько, что впору было открывать лавку мороженщика.

— Приложи вот это к голове, — сказал я, протягивая Томасу одну упаковку. Потом я придвинул поближе стул, чтобы обнять брата за плечо. — Мне не следовало так поступать.

— Не следовало, — повторил он.

— На меня будто затмение нашло.

— А ты принимаешь свое лекарство? — спросил Томас.

И то верно — с тех пор как мы вернулись от доктора Григорин, я не съел ни одной конфетки «Эм энд эмс».

— Нет, совершенно забыл о нем.

— Как только перестаешь принимать таблетки, у тебя могут возникнут проблемы, — авторитетно заявил мой брат.

— Моему проступку не оправдания, — произнес я, не убирая руки с его плеча. — Я ведь знаю… Я понимаю, что ты такой, какой есть, и если на тебя кричать, ничего не изменится.

— А какие правила ты хочешь установить?

— Нужно, чтобы ты советовался со мной, прежде чем отправить электронное письмо или позвонить куда-то по телефону. Но ты можешь совершенно свободно и как угодно долго путешествовать по любому городу, по какому захочешь. Согласен?

Томас обдумывал мое предложение, прижимая пакет со льдом ко лбу.

— Даже не знаю, — вздохнул он.

— Томас, далеко не все в правительстве правильно понимают твое желание помочь им. Не все воспринимают тебя как человека с добрыми намерениями. Вот почему