Вокруг трона Ивана Грозного - Геннадий Ананьев

— Благословляю тебя боярином Верховной боярской думы. Жалую всеми доходами Пскова, города, который ты с Божьей помощью отстоял для России. Отдохни с дороги в семье своей, завтра — торжественная служба и почестной пир.

Царь Фёдор ещё раз перекрестился сам и перекрестил Шуйского, словно митрополит, и смиренно попросил:

— Поспеши к семье своей.

Но последнее слово оказалось за Борисом Годуновым.

— Долго не придётся нежиться, — мягко добавил он. — Послезавтра — Верховная боярская дума. Второе собрание. Дел хоть отбавляй.

Князь Шуйский ещё в Пскове, а затем и по дороге в Москву слышал, что Борис Годунов, выдав за Фёдора Ивановича свою сестру, начал всё более проявлять властность и будто бы лип к трону Ивана Грозного; но тогда Шуйский воспринимал подобные разговоры как сплетни, идущие из Москвы от завистников, теперь же явные указания Годунова при самом царе сказали ему о многом.

«Ишь ты! Вроде бы он — царь, а Фёдор при нём».

Спустя несколько дней, когда миновали торжественные пиршества и долгие благодарственные службы Всевышнему в Успенском соборе, в теремном дворце князя Ивана Петровича собрались все князья Шуйские, какие находились в Москве. Перед трапезой — серьёзный разговор. Вначале о Богдане Бельском, сосланном, как справедливо считали Шуйские, Борисом Годуновым в Нижний. Вывод единый:

— Лиха беда — начало.

Естественно, самого Бельского они нисколько не жалели, ибо слишком много было крови боярской и княжеской на руках верного помощника Малюты Скуратова и продолжателя его изуверства. Шуйские опасались, что и до них дотянется рука Бориса Годунова, который всё уверенней обретает единоличную власть, подмяв под себя слабоумного царя.

— Есть нужда подумать нам о себе. Опережая Годунова, действовать.

— Может, стоит немного погодить, — не согласился с общим мнением гостей князь Иван Шуйский. — Нужно время, чтобы понять, что к чему.

— Не припозднимся ли?

— Станем зорко следить за Годуновым. Наотмашь ударим, если потребуется.

На этом и остановились. Хотя почти у каждого остались сомнения в верности принятого решения.

Вполне оправданное сомнение. Но отчего-то не учтённое. Спохватятся князья, но лишь потом, и пожалеют, что не приняли во внимание предчувствия недоброго. Однако попробуй укусить локоть, хотя он и близко.

Первый тревожный удар набатного колокола прозвучал совсем скоро: Годунов, обвинив не ставших ему послушными верховников в заговоре против него, расправился с ними. Только князя Ивана Петровича Шуйского не посмел тронуть — возмутился бы люд московский, встал бы на защиту героя. Нужно было повременить, пусть немного уляжется слава воеводская. Так, во всяком случае, оценили действия Годунова Шуйские, услышав тот набат. Снова собрались на совет. На сей раз у князя Василия Шуйского-Скопина.

Вновь разномыслие. Иван Петрович предлагал ещё какое-то время переждать, ибо Годунов имеет, по его оценкам, державный ум и верный взял стриг, опекая царя Фёдора.

— Мы возносили бы его, будь он законным наследником престола, теперь же любые его начинания, любые действия даже во благо отечества осуждаем. А таких дел он начал много, и не стоит мешать ему в их исполнении. Не зависть ли руководит нашими мыслями? Не родовая ли спесивость? Да, наш род должен править Россией. Шуйские — одни из крупнейших ветвей древа Владимирова. Это — истина. Но пока не судил Бог. Если у Фёдора не будет детей, и тут мы в стороне: наследник есть. Дмитрий.

— Уберёт его Годунов. Как пить дать — уберёт.

— Вот тогда мы сможем сказать своё слово. Самый достойный из нас, Шуйских, будет венчан на престол. Так должно быть. Так будет!

— Верное слово. Но к тому дню стоит готовиться загодя. Начиная с нынешнего, — твёрдо высказал своё мнение хозяин дома. — Если отложим на завтра, даже к шапочному разбору не успеем.

С этим согласились все и тут же начали обсуждать, кого взять в союзники. (Даже не могли собравшиеся подумать, что каждое их слово станет завтра же известно Тайному дьяку, а через него — Борису Годунову).

— Митрополит Дионисий не расположен к Годунову. С него и стоит начинать. Вместе с ним ударим челом царю Фёдору Ивановичу, пусть разводится с Ириной бесплодной, ибо Годунов силён сестрой своей.

— Весьма разумный ход. Ещё на Думе станем перечить каждому слову Годунова. Нас, Шуйских, много в Думе. Присоединим к себе князей Татевых, Урусовых, Колычевых и ещё кого удастся настроить против властолюбца наглеца.

— Купечество тебе, князь Иван Петрович, вокруг себя плотить. Ты в чести у них, как и у всех москвичей.

Закрутился маховик заговора.

Копились письменные требования купцов, дьяков, подьячих, воевод, детей боярских и стрельцов от имени России многострадальной ударить челом царю Фёдору Ивановичу, просить его о разводе с супругой-государыней Ириной. Обобщённое письмо, с приложением всех остальных, было вскоре подготовлено, и митрополит согласился идти к царю вместе с князьями Андреем Ивановичем и Иваном Петровичем Шуйскими с так называемыми всенародными требованиями. Выбрали для Фёдора и невесту — княжну Мстиславскую, сестру князя Фёдора Ивановича Мстиславского, отец которых, низверженный Годуновым, отдал Богу душу в Белоозёрском монастыре.

Годунов знал через Тайного дьяка о готовившемся по нему ударе и в самый критический момент принял довольно разумные меры: он не поспешил к царю с сообщением о заговоре и с просьбой дать разрешение расправиться с заговорщиками, что ему обязательно было бы дозволено, ибо Фёдор Иванович очень любил Ирину — Годунов пошёл к митрополиту с покаянием. Вроде бы на исповедь.

Долгим получилось покаяние. Ни о какой исповеди не зашло и речи, Годунов начёт говорить с митрополитом о заговорщиках так умело, словно не обвинял Геронтия в потакательстве им, а предупреждал его, что они могут обратиться к нему с просьбой о поддержке, убеждал святителя, что развод венчанных в храме Божьем, есть великий грех. Особенно если муж и жена, как голубки воркующие.

— Не смертельный ли грех разорять такое тёплое гнездо?

— Но у них нет наследника. Пресечётся род царский. Род Даниловичей.

— Как нет? Дмитрий в Угличе. В завещании, в святая святых, чёрным по белому записано: при отсутствии детей у Фёдора Ивановича трон наследует царевич Дмитрий. Опасения нет никакого. Дело в ином: Шуйские рвутся к трону. Не от них ли угроза роду Даниловичей на троне?

Сумел в конце концов Борис Годунов убедить митрополита не идти с князьями Шуйскими к государю, но митрополит потребовал от Годунова твёрдого слова, клятвы на Библии и на кресте животворящем, что не будет никакого гонения ни на Шуйских, ни на тех, кого они соблазнили.

— Клянусь! — поцеловав крест и положив руку на Священное Писание, горячо заверил Борис Годунов, — не мстить главным виновникам кова, ни иным его участникам!

Дионисий пообещал от себя и от Шуйских не продолжать начатое, Борис же Годунов попросил: