Большой погром - Василий Сахаров

Десятки бомб упали, и раздались взрывы. Начинённые гвоздями и свинцовыми кусками гранаты уже были знакомы крестоносцам, но у них был приказ стоять, и они стояли. Ни укрытий, ни окопов, ни рвов. Спрятаться негде, а щиты, которые защищали пехоту от стрел, не могли спасти германцев от осколков.

Бомбы разметали первые ряды вражеского строя, полетели новые гранаты. Взрывы гремели без остановки, над полем боя повис сизоватый дымок. Монолитность германских отрядов была нарушена. Ещё один рывок – и мы обрушимся на ставку Конрада Гогенштауфена. Сам по себе он слабый полководец и никакой политик, слишком молод. Так что серьёзной опасности Конрад не представлял, и можно было оставить ему жизнь. Пусть спорит с другими германскими аристократами за титул императора. Но рядом с ним сподвижники покойного Фридриха и гохмейстер Иоганн фон Сванден. Этих выпускать нельзя ни в коем случае, они должны умереть. Лучше, конечно, взять всех в плен, но шансов на это немного. Такие люди в плен попадают редко.

Новый взмах рукой, и опять пропел горн. Гранатомётчики сошлись в отряды по полсотни человек и замерли, а мимо них на врага пошла кавалерия. В очередной раз на острие удара витязи, потом тяжёлая степная конница, а следом – конные стрелки.

Удар кавалерии был сокрушительным, она легко разметала пехоту. Германцы побежали, и беглецами занялись степняки, а наш авангард обрушился на ставку Конрада, который погиб одним из первых. Я лично видел, как он возглавил контратаку горстки рыцарей, столкнулся с витязями Перкуно и ему размозжили голову тяжёлым шестопёром. Одним претендентом на титул императора стало меньше.

Ко мне подъехал Девлет. Степняк был разгорячён битвой, скалился и клинком указывал в сторону дальней рощи:

– Там!

– Что?! – не понял я, чего он хочет.

Девлет тряхнул головой и воскликнул:

– Мой хан! Враги уходят!

В самом деле, пока храбрый и глупый Конрад со своими рыцарями погибал, большая часть его полководцев и гохмейстер ордена Святой Марии Немецкого дома решили сбежать. Наверняка они хотели соединиться с войсками герцога Бертольда Церингенского, но по дороге их могли перехватить половцы. А могли и не перехватить. Следовательно, необходимо выслать погоню, а лучше самому отправиться за ними, ибо гарантии, что важных германцев не упустят, нет никакой. Тем более при таких раскладах мне можно оставить поле боя, перелом уже наступил, и вскоре наступит закономерный финал. Доброта, наступая от Херденау, давит крестоносцев по фронту, и они бегут. Половцы гоняют беглецов по полям и истребляют, а ставка захвачена.

Определившись со своими дальнейшими действиями, я оставил вместо себя Девлета и собрал сводный отряд из витязей, телохранителей, варогов, дружинников и степняков. За несколько минут стянул под знамя Рарога не меньше пятисот всадников, поставил боевую задачу и отправился на перехват бегущих крестоносцев. Да-да, всё верно, не догонять кинулся, а пошёл на перехват. Благодаря птицам мне не нужна карта, местность я запомнил хорошо и повёл воинов по короткому пути.

Через десять минут мы выдвинулись на хорошую грунтовку и по ней обошли беглецов. На это ушёл час, и мы не опоздали, ибо очень вовремя оказались в поле, на которое выскочили германские аристократы и тевтонцы. Было их меньше нас, сотни три. Однако они не отступили – всё равно бежать некуда: позади наши войска, а в сторону сворачивать поздно. Поэтому противник решил пробиться, и на поле развернулась очередная битва. Ещё один фрагмент большого сражения.

Две конные массы столкнулись, и я оказался в гуще сражения. Хотел остаться в стороне, дабы указывать варогам на тех, кого нужно схватить. Но напор противника был настолько силён, что пришлось лично вступить в бой.

Я сразил одного германца, рыцаря в кольчуге двойного плетения и с ярким синим пером на шлеме, а потом оказался на земле. Другой вражеский рыцарь ударил моего коня копьём, и животное, издавая жалобные звуки, стало заваливаться на бок. Я вовремя вынул ноги из стремян, спрыгнул, и меня сразу окружили телохранители.

Кругом сеча. Ржание лошадей и крики. Кто-то стонал от боли, другие изрыгали проклятья, третьи призывали на помощь богов. А над людьми и лошадьми висело пылевое облако. Никто не хотел уступать, и людская кровь щедро удобряла поле неизвестного германского крестьянина, который, скорее всего, уже убит, разумеется, если не успел сбежать в Бремен, Гамбург или другой хорошо укреплённый город.

– Коня! – потребовал я.

Один из телохранителей тут же отдал мне своего гнедого жеребца, и я снова оказался в седле. Сразу увидел Иоганна фон Свандена, который находился неподалёку. Он был в чёрной кирасе с приметным белым крестом на груди. Подобная броня, если верить разведчикам, только у него.

Гохмейстер находился в гуще сражения. Он постоянно выкрикивал имя Девы Марии и орудовал мечом. Бился яростно и красиво, что есть, того не отнять, опытный воин. Фон Сванден отразил выпад витязя Триглава и нанёс ответный удар. Его клинок прорубил кольчугу витязя, судя по всему, не самого сильного воина в Священном отряде, и потянул оружие на себя. Воин Триглава, обливаясь кровью, стал падать, а гохмейстер нанёс очередной удар, добивающий. Его меч опустился на спину венеда, и лезвие, пробив кольчугу и подбой, застряло в позвонках.

Фон Сванден едва не упал, поскольку меч потянул его за собой. Однако он вовремя отпустил рукоятку, выпрямился в седле и вооружился запасным клинком, который ему передал оруженосец. И гохмейстер продолжил сражаться.

«Силён, мерзавец», – подумал я, глядя на фон Свандена, и указал телохранителям на него:

– Взять живьём! Не приближаться! Прострелите ему руки и ноги!

Несколько воинов стали пробиваться к гохмейстеру, а он, словно почуял угрозу, обернулся и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились, и фон Сванден, поняв, кто я такой, поднял меч и закричал:

– Проклятый колдун! Тебе не уйти от справедливого возмездия! Бог тебя накажет!

В этот момент сразу три воина разрядили в него арбалеты. Один болт ушёл в сторону и свалил оруженосца. Зато два других вонзились в тело гохмейстера. Попадания в правое плечо и ногу.

– Проклятье! – зарычал он, роняя меч, и попытался выскочить из битвы.

Гохмейстер вонзил в бока коня шпоры и развернулся. Но уйти ему не дали. На него упал степной аркан, петля затянулась, и последовал резкий рывок. Фон Сванден выпал из седла, его протащили между лошадьми, и он, чудом не попав под копыта, оказался у нас.

Разумеется, тевтонцы попытались его освободить. Они бросились вперёд, но умылись кровью и отступили. А потом битва стала стихать. Половина вражеских воинов погибла, остальные были стиснуты с флангов, окружены и попали в плен. Надо отметить, что не все были готовы сдаваться. Немало вражеских рыцарей, особенно храмовники, сражались до последнего. Однако с ними справились быстро. Как правило, один воин отвлекает, другие бьют копьями со спины или расстреливают фанатика из арбалета.

Когда всё стихло, я принял доклады сотников. Мы потеряли шестьдесят пять воинов. Крестоносцы втрое больше, если считать тяжелораненых, которых сразу добивали. В плену оказались лучшие рыцари и военачальники Фридриха Барбароссы, общим числом сто пять человек. Вместе с ними захвачены знамёна, канцелярия с перепиской покойного императора и его малая печать.