Наследник Клеопатры - Джиллиан Брэдшоу

А все потому, что он простолюдин, которому не каждый день приходится просить беглых царей писать для себя письма. И еще потому, что по мере сближения с Арионом этот юноша казался ему все более приятным, общительным, хотя и очень ранимым. У Ани в голове не укладывалось, что молодой грек, спасенный им в пустыне, и божественный сын царицы Клеопатры и Юлия Цезаря – одно и то же лицо.

– Но у него же проклятая болезнь, – брякнул Ани. – Я никогда не слышал о том, что царь страдал этим недугом.

– О подобных фактах обычно предпочитают умалчивать, – ответил Октавиан. – Я узнал об этом от тех людей, которые хорошо осведомлены о жизни в царском дворце. – Он посмотрел в сторону Арея. – Судя по всему, Клеопатре прекрасно удавалось пресекать любые сплетни, касающиеся недуга ее старшего сына.

– Арион сказал, что эта болезнь у него от отца. Я никогда не слышал, что...

– Мой приемный отец, – холодно прервал его император, – действительно страдал этой жуткой болезнью. Я, разумеется, не принимаю всерьез заявление Клеопатры, что якобы Птолемей Цезарь – его кровный сын. Царица получила большие преимущества, заявив во всеуслышание, что он сын Цезаря. – Октавиан постучал по подлокотнику скамьи. – Надеюсь, тебе понятно теперь, насколько шатко положение, в котором ты находишься. Ты предоставлял убежище и поддержку царю Птолемею Цезарю, которого я приговорил к смерти. Я ведь полагал, что мой приговор приведен в исполнение. Не очень-то приятно было узнать, что человек, которого, как мне казалось, превратили в прах, на самом деле спокойно разгуливает по Египту в течение последнего месяца. Если хочешь остаться в живых, тебе придется рассказать все, что ты знаешь: где он был, что делал и, самое главное, с кем встречался. Совершенно очевидно, что для меня не имеет значения, знал ты, кто он, или нет. Ты был гораздо ближе к Цезариону, чем ему самому хотелось думать. У тебя дочь, – сказал император, и его взгляд ненадолго задержался на Мелантэ, – и, как мне сообщили, жена, сыновья и рабы. Все они сейчас в моих руках. Эти люди умрут – можешь не сомневаться! – если ты будешь лгать или попытаешься хотя бы немного исказить истину.

Ани спокойно стоял, чувствуя на себе холодный взгляд Октавиана. Он видел, как рядом дрожит от страха Мелантэ, ощущал боль в растертых веревками запястьях, ломоту в плечах. Он представил, как Тиатрес сидит сейчас на пыльной земле под палящим солнцем у казарм и пытается утешить детей. Неожиданно удушающий ужас, охвативший его с момента их ареста, сменился иным чувством – острым, всепоглощающим гневом.

– Я нашел его по дороге в Беренику, – начал Ани свой рассказ, – возле стоянки в Кабалси. То была ночь с четырнадцатого на пятнадцатое августа. Он лежал на дороге раненый, без сознания. Я подобрал его и помог ему просто потому, что без чьей-либо помощи он бы просто умер. Как я мог оставить юношу умирать на дороге, если у меня была возможность ему помочь? Он сказал, что его зовут Арион и что он родом из Александрии. Кроме того, он объяснил, что находился в лагере царских войск, который был захвачен отрядом римлян. Позже, когда я узнал, что в лагере погиб царь, юноша уточнил, что он был другом царя. Арион надеялся встретить корабль в Беренике и уехать из Египта, но ваши люди успели захватить триеру. Я же собирался поехать в Александрию по делам и предложил ему отправиться вместе со мной. Мы договорились, что взамен он будет вести мою деловую переписку. Я неграмотный, господин, – деревенский выскочка, если хотите. Я выращиваю лен, шью одежду и только этим летом решил стать купцом. Я поехал в Беренику с готовой льняной одеждой и тканями, которые продал судовладельцу по имени Клеон. Капитан согласился сотрудничать со мной и доверил мне везти его специи в Александрию, чтобы я продал их здесь и получил свой процент. На вырученные деньги я собирался купить стекло и олово. Для простого человека не так уж легко завоевать расположение александрийских купцов, и я подумал, что, имея рядом хорошо образованного грека, который будет писать для меня письма и снабжать дельными советами, я смог бы добиться своей цели. Поразмыслив, Арион согласился, и письма эти действительно помогли. Ваши люди забрали все документы, и, если вы хотите проверить, что именно делал для меня Арион, можете посмотреть их. Хотя, признаться, он был не очень рад взяться за это дело, особенно с самого начала. Юноша считал, что это ниже его достоинства. Что ж, если он на самом деле царь, то получается, что Арион был прав. Тем не менее он занимался перепиской, пока мы плыли в Александрию, и никаким образом не был связан с политикой. Когда семь дней назад мы наконец приехали в столицу, я уговаривал его остаться со мной, предложил ему сотрудничество, но Арион заявил, что у него есть враг, который при случае погубит меня и мою семью, если узнает, что я ему помогаю. На этом мы и расстались. И с тех пор я впервые увидел его только вот сейчас – в коридоре за этой дверью. Все это чистая правда, клянусь жизнью, господин.

– Твою дочь видели с ним сегодня утром, – вставил смуглый человек.

Ани встретился с ним взглядом.

– Мою дочь, господин, вчера днем похитили с лодки разбойники, которые к тому же убили одного из моих рабов. Если не верите, спросите у начальника гавани или у городской стражи. Я всю ночь простоял под их дверью в ожидании хоть какой-нибудь новости. Она сама вернулась на лодку всего лишь несколько часов назад. Моя дочь рассказала, что Арион спас ее и они уже шли домой, когда у него случился приступ. Так он и оказался у вас. – Тут Ани поймал себя на мысли, что говорит о юноше как об Арионе. Даже то, что он теперь знал настоящее имя молодого человека, не изменило его отношения к нему. Мальчик. Арион. Царь Птолемей Цезарь, Бог, любящий своих отца и мать. Сын женщины, которая говорила о себе как о воплощении Изиды на земле... Все эти титулы как-то не вязались с юношей, которого он знал. Милостивая мать Изида, во что же он вляпался!

Император еще раз красноречиво посмотрел на Мелантэ. Затем он перевел взгляд в сторону воина в позолоченных доспехах, который отдал ему честь.

– Я просмотрел бумаги, о которых говорил купец, – доложил воин. – Большинство из них действительно представляют собой документы об уплате таможенных сборов, накладные на благовония и олово. Но кроме прочего там есть письмо, написанное от имени Гая Корнелия Галла, в котором говорится, что купец был арестован по обвинению в подстрекательстве к мятежу. Галл пишет, что он провел расследование, в результате которого выяснилось, что это обвинение ложно и было выдвинуто против него конкурентом.

Император снова посмотрел на Ани, и на этот раз его лицо словно окаменело.

– У меня есть враг по имени Аристодем, – поспешил объяснить Ани, который внезапно обнаружил, что может говорить твердо и ясно: ничто уже не ухудшит его положения. – Он раньше был партнером Клеона, того самого судовладельца, который сейчас работает со мной. Аристодем очень разозлился, потому что я, по его мнению, захватил его место. Он мельком видел Ариона на рыночной площади в Коптосе, когда мы ходили туда платить пошлину за товар. Услышав, что Арион был другом царя, этот купец поехал в Птолемаиду Гермейскую и донес военачальнику Галлу, что Арион якобы мятежник, подстрекающий народ, а я ему помогаю, снабжая товаром, который привез на лодке. Аристодем оболгал юношу, чтобы напакостить мне. Об Арионе он особо не беспокоился. Он даже не догадывался, что юноша может говорить на латыни. Если бы он знал, то, наверное, придумал бы другой план, потому что только благодаря Ариону и его знаниям нам удалось выкарабкаться из этой передряги. Арион, прекрасно владеющий латынью, сумел убедить римлян... – Ани растерялся и тут же поправил себя: – Я имею в виду людей военачальника Галла, чтобы они послушали еще и наш рассказ. Моя дочь говорит, что грабителей на лодку послал не кто иной, как Аристодем. Я и об этом говорил с городской стражей. Проверьте по документам, и вы убедитесь, что мы не замышляли никакого мятежа. Третьего сентября я уплатил таможенные пошлины в Коптосе. Военачальник Галл арестовал нас в Птолемаиде Гермейской шестого сентября, но уже на следующий день отпустил. Все сказано в том письме, которое он написал. Двадцатого числа мы прошли таможенную заставу возле Вавилона и зарегистрировались в Александрийском порту на озере Мареотис двадцать третьего. От Коптоса сюда путь не близкий, господин, а баржа моя очень тяжелая. К тому же мы плыли лишь на восьми веслах: у нас даже времени не хватило бы на то, чтобы устраивать мятеж. Я нигде не сбывал свой товар, а сразу же привез его сюда, в Александрию, и на вырученные деньги купил стеклянные изделия и олово, – стараясь не упустить ни одной подробности, говорил Ани. – Что касается чистой прибыли Клеона и причитающейся мне части, то эти деньги я оставил на хранение в банке. Я честный человек, и мне больше нечего вам сказать. – Он снова встретился с холодным взглядом императора и добавил: – Я даже не воевал за царицу и, признаться, не думаю, что она была хорошей правительницей. Вдоль Нила плодородные земли превратились в пустыню, потому что все деньги и рабочая сила, предназначавшиеся для ремонта каналов и плотин, пошли на ведение войн где-то за пределами Египта. Как новый повелитель нашей страны, вы, я надеюсь, будете править более разумно и выделите средства на процветание ваших земель.