Улей - Соня Фрейм

А вместе с ней перемалывалось и ее действие.

Обелиск стал крутиться вокруг собственной оси, с каждым разом ввинчиваясь в землю глубже и глубже. Данила упал, пытаясь защитить лицо от летящих в него ошметков земли и праха…

Фидель же из нездорового ведьмовского любопытства поползла ближе к провалу, чтобы увидеть иссушенными от ветра глазами, чем все кончается.

Под землей что-то бурлило и пенилось, как разноцветный бензин. Перламутровая жидкость в интерференционных разводах, от вида которой болели глаза…

– Котел мироздания, – прошептала она, – существует!

Причина забирала с собой следствие. Стежки перешивались. Ткань времени рвалась и срасталась снова.

Данила Хаблов, неудачливый учитель, бабник, бестолочь и последний ученик Старухи, налагался на новую сеть причин и следствий.

Фиделис Мэннак, младшая из трех ведьм, одиночка, вечный странник и заблудшая душа, менялась следом.

Они переводились, как через копирку, на новый слой реальности, который создали вместе, а на дорожках меж мирами эхом звучала их воля:

– Забери их. Забери всех до одного. Закрой им врата и очисти наш Сад.

* * *

Хор голосов, ступенчато переходящих из одной тональности в другую. Плач или пение? Сотня женщин стенала и кричала, и их эхо заполняло собою все пространство.

Глаза Фидель оставались широко раскрытыми. Их пути с Данилой разминулись, и она попала в какое-то странное измерение, в котором раньше никогда не была. Она даже не знала, где оно существует.

Стены цвета вытертого золота. Темнота над головой и под ногами. Единственный источник света ждал ее в конце. Шаг за шагом… Фидель приближалась к той святыне, что хранилась здесь, вдали от глаз людей и богов.

Статуя из мерцающего лунного камня в конце проступала все четче. Пчела с тремя головами. Левая – профиль девушки, правая – старухи. А лик, что посередине, походил на женщину с круглыми, как луна, чертами.

Святилище трехликой богини. Это храм, создавший себя сам. В этом месте три ипостаси сходились воедино, чтобы на новый цикл разлететься в разные стороны.

Фидель стояла в центре самой себя.

Она не поняла, как опустилась на колени и склонила голову. Сейчас она ощущала себя целой и завершенной. В ней были Кларисса и Мирра. Она донесла их до этого места, как воду в чаше, не расплескав ни капли. И настал момент главного решения.

Даже Королева не знает, где они в этот миг сакрального единения.

Фидель слушала хор невидимых женщин, плачущих или поющих о своей судьбе, о рождении, взрослении и старении, о бесконечности цикла.

Ладонь коснулась статуи Трехликой, и к ней заструились воспоминания других воплощений. Ее ожидал ритуал, который ее предшественницы проходили уже много раз. Хор голосов напевал историю бесконечных возвращений.

«Начало и конец в Деве, моя маленькая Фидель…» – эхом звучало напутствие Королевы.

Дева всегда могла решить, оставить ли в себе всех троих и вернуться в Улей… или же выпустить их назад, в мир людей. Дева всегда принимала одно и то же решение. Она возвращала их в цикл рождения, и так все повторялось, а храм креп и ширился.

Но пора уже закончить сказку о сошедшей с ума богине, отринувшей свое племя.

На ее устах вертелась клятва, которую перед образом Трехликой уже не раз произносили другие ее инкарнации.

– Я открываю путь для Старухи, Матери и Девы. Пусть выйдут они из меня и станут вновь единым целым, – тихо произнесла она, а все голоса замолкли, вслушиваясь в священные слова.

Фидель встала в полный рост, глядя в каменное лицо той, кем она была. Рука с ножом поднялась вверх.

– И я оставляю вас здесь, в этом храме, который станет и вашей гробницей.

Нож вонзился в тело каменной пчелы с тремя головами. Профиль Девы дрогнул и осыпался вниз. Профиль Старухи вскрикнул и разнесся на осколки. Только Мать – полная луна – еще смотрела ей в лицо, но скоро и она стала крошевом.

Фидель легла на пол и обняла себя руками.

Если она умрет вместе с ними, то так тому и быть. Однако в эти минуты она обрела свободу от всех трех ипостасей. Никем из них она не была. Никем из них она больше не станет.

Фидель наобещала с три короба и опять впала в транс. Но Саид только на нее и мог положиться. Она дала понять, что нашла еще какой-то выход. Хотелось надеяться даже не на объяснения, а на то, что все получится. Уже несколько часов ее не было. Тело почти не подавало признаков жизни.

Винсент же никак не отреагировал на ее загадочные предсказания, что все скоро наладится. Это был не их с Рут сценарий. Их вообще в нем не было. Кем они будут в новой жизни? Почему всегда должна быть новая жизнь? Почему смерть не окончательна?

Рут лежала на его руках, кажется, уже мертвая. И ему не хотелось ждать Фидель и ее чудес: бог знает, какие еще у этих ведьм кролики в шляпе…

Каждый раз он вырывался из оков судьбы, превращая слова Винсента Прайса в самоисполняющееся пророчество всей его жизни. Сейчас он чувствовал себя снова как на пепелище того клуба, поджог которого устроил много лет назад. Тогда это было восходом его личности и закатом его рассудка. Но сейчас есть третий путь.

– Саид…

Тот повернул к нему голову. Он не знал, как помочь Винсенту, и пребывал в легком оцепенении, просто ожидая… толком, правда, не понимая, чего: конца или начала.

– Я слышал, как вы с Фидель болтали…

Голос Винсента звучал сухо, почти деловито, да и взгляд был осмысленным.

– Королева прячется от богов. Ей нужна Фиделис для передачи регалий.

– Вроде как да, – устало отозвался Саид, пока не понимая, к чему он клонит.

Раз Винсент сам догадался, делать из этого тайну он уж точно не собирается.

– И Королева показала, как вызвать ее.

– Я видел. Там на земле был золотой знак.

Винсент оказался перед ним. Его перемещение было бесшумным и молниеносным. Бледно-зеленые зрачки в окружении лопнувших сосудов взирали на него с пугающим спокойствием.

– Покажи мне, – чуть ли не вдавил в него свою просьбу он, – что это за знак.

– Да я точно не помню…

– Это не страшно, – ответил Винсент. – Нарисуй по памяти.

И он приглашающе подвинул тетрадь на столе. Саид не сводил с него настороженного взгляда. Ничто в виде Винсента ему не нравилось. Нико называл такое его состояние «моча в голову ударила». Он что-то опять замыслил.

Пальцы нащупали лежащий карандаш. Саид действовал слегка заторможенно, как под гипнозом. Медленно начертил неровный круг с дрожащими краями, и от него пошли линии и завитушки. Это походило на петроглифы древних людей, которые изображали вокруг схематичных рисунков человека… ореолы, нимбы, сияющие полукружия.