Любовь и золото - Игорь Зарубин

Кассирша показала ему маленький столик с подносами и тарелками.

— А что брать-то можно? — спросил Виктор.

Кассирша вопросительно воззрилась на него.

«Эта, видимо, по-нашему не кумекает», — подумал Виктор и на всякий случай повторил погромче:

— Что я здесь могу взять? — Каждое слово он сопровождал соответствующим жестом.

— А-а, — наконец произнесла кассирша. — Момент.

Она порылась в своих бумажках, достала небольшую картонку и протянула ее Виктору.

На ней в несколько столбцов были напечатаны тексты на разных языках мира.

С минуту поизучав картонку, Виктор наконец обнаружил между китайскими и корейскими иероглифами крупные русские буквы:

— Все? — удивился Виктор.

Кассирша радостно закивала головой.

— Ну и порядочки. Так я же половину хавки унесу.

Что он, в принципе, и сделал. Редкие посетители ресторана с удивлением наблюдали, как Виктор тащит поднос с горой разной снеди.

«Вот что значит капитализм, — с удовлетворением думал он, поглощая принесенное. — Бери сколько хочешь и отваливай. Жри, пока не лопнешь. Цивилизация!»

Все, однако, в него не влезло. Пришлось рассовать по карманам маленькие пластмассовые ванночки с джемом, медом и плавленным сыром, а также три банана, два яблока и большой апельсин.

На выходе его остановила кассирша и, натянуто улыбаясь, протянула полиэтиленовый пакетик.

Это было неловко, но Виктор пакет взял. «Ничего, — подумал он. — По дороге все стрескаю».

Нужно было разыскать парижское отделение Гринписа. Он долго бродил по улице в поисках справочного бюро, пока не догадался зайти в телефонную будку. Там на специальной полочке лежал пухлый телефонный справочник. Виктор довольно быстро нашел нужную строку. Выписав адрес (звонить было бессмысленно, он все равно бы ничего не понял) и посмотрев по карте, на какой станции метро ему выходить, он отправился в путь.

Через три часа бесплодной езды по запутанному до невозможности парижскому метро, вконец разозленный, Виктор наконец вышел совсем не на той станции, расположенной к тому же где-то на выселках.

Отчаянно матерясь, он поймал такси и сунул водителю бумажку с адресом. Мулат-таксист содрал с него столько, как если бы они ехали в московское отделение Гринписа, однако довез, быстро и к самому подъезду.

По дороге Виктор вышел у книжного магазина и купил карманный русско-французский разговорник.

Дверь ему открыла женщина лет пятидесяти в длинном белом балахоне.

— Э-э… Бонжур, мадам, — начал Виктор. — Же ве люи… — Он поминутно заглядывал в разговорник, но толку от этого было мало. — Гринпис, — наконец выпалил он.

Женщина очень обрадовалась, словно он произнес какой-то пароль. Она что-то затараторила, взяла его под локоть, повела к маленькому «фольксвагену» и впихнула в машину. Сев за руль, она взяла у него разговорник и, перевернув несколько страниц, ткнула в какое-то слово.

«Акция, — прочитал Виктор. — Интересно, что она имеет в виду? Какая такая акция? И куда мы едем?»

А ехать пришлось долго. Уже закончились дома, и вдоль шоссе потянулись луга и деревеньки. Женщина что-то беспрерывно говорила, часто повторяя слово «аксьон».

Наконец она остановила машину.

И тут Виктор увидел странную картину. Человек тридцать в белых одеждах ходили вокруг небольшой рощицы, что-то громко скандируя. Некоторые неподвижно лежали на земле. А другие (это поразило Виктора больше всего) были прикованы к деревьям полицейскими наручниками. Рядом был развернут плакат, на котором нарисована большая пила, перечеркнутая жирной красной чертой.

— Аксьон, аксьон! — восклицала женщина, увлекая за собой Виктора.

«Кажется, я дотумкал. Они протестуют против вырубки этой рощи», — догадался Виктор, завидев невдалеке группу рабочих в касках и оранжевых жилетах.

Рабочие покуривали и неторопливо беседовали между собой. Время от времени кто-нибудь из них брал пилу, включал ее на полные обороты и угрожающе приближался к одному из деревьев. Тогда гринписовцы начинали галдеть вдвое громче, а прикованный к дереву визжал так, как будто его уже перепиливают. Попугав их пару минут, лесоруб выключал пилу и со смехом возвращался к своим.

Судя по всему, и той, и другой стороне этот процесс доставлял массу удовольствия.

Виктора подвели к дереву, к которому была прикована раскрашенная зеленой краской гринписовка с шапкой кудрявых волос на голове.

— Фифи, — сказала она.

«Интересно, что это она имеет в виду, эта лягушка?!» — подумал Виктор.

— Фифи, — повторила она нетерпеливо. — Фифи Брассанс.

«Может быть, это ее так зовут?» — предположил Виктор. И на всякий случай представился:

— Виктор Кротов.

Зеленая обрадованно заулыбалась.

«Пора переходить к делу», — подумал Виктор и произнес:

— Же… Россия. Гринпис.

— О-о, Гринпис-Рюсс, — сразу поняла Фифи и кивком головы предложила ему приковаться к свободному дереву.

Виктор неуверенно пожал плечами. Через минуту на него уже натянули белую майку и пристегнули к стоящей неподалеку осине.

Было жарко. Нестерпимо чесалась спина. Из порвавшегося пакета медленно стекал мед. Но пакет бросить было жалко. Виктор уже проклинал того, кто изобрел шведский стол. Ко всему прочему, ему нестерпимо захотелось в туалет.

«И долго они так собираются париться? — подумал Виктор. — Фигня какая-то!»

Деятельная натура Виктора не позволяла ему долго ждать.

В этот момент рабочий снова завел свою бензопилу и двинулся к роще.

Виктор мигом сунул руку в разорванный пакет и извлек оттуда уже изрядно размякший банан.

Первый бросок оказался весьма удачным. Банан попал прямо на зубья пилы и, разлетевшись на кусочки, обдал рабочего сладкой жижей.

Лесоруб этого не ожидал.

И вслед банану в него полетела ванночка с медом — как раз та, прохудившаяся.

На помощь своему коллеге бросились другие лесорубы, но и гринписовцы не оставили Виктора в одиночестве. Кто-то быстро отцепил себя от дерева и помчался к фургону. А в следующую минуту в рабочих уже летели яйца, апельсины, бутылки с минеральной водой, шпинат, колбаса и даже весьма дорогой паштет.

Битва была полностью и безоговорочно выиграна гринписовцами.

Рабочие побросали пилы в грузовик и поспешно ретировались.

Гринписовцы отцепили наручники, собрали их в большой пакет и сели праздновать победу. Героем был конечно, Виктор. Его чуть ли не качать вздумали.