Нёкк - Нейтан Хилл

Самое странное – мать свято ей верила.

Она не просто выгораживала дочь: такое ощущение, что она охотно обманывалась на ее счет. “Ты сильная, и я тобой горжусь”, – говорила мама. Или: “Ты добьешься всего, чего хочешь”. Или: “Тебе никто не сможет помешать”. Или: “Я ради тебя пожертвовала карьерой, поэтому твой успех для меня в буквальном смысле самое важное на свете”. Ну и так далее.

Теперь же Лора испытывала сомнение, которого не было среди пятидесяти стандартных эмоций в “ЯТут”, и это, в свою очередь, заставляло ее усомниться, действительно ли она испытывает сомнение: такая вот головоломка, о которой она старалась не думать, чтобы не тратить попусту время и силы.

Завалить экзамен по введению в литературу нельзя. Это ясно как день. Слишком многое поставлено на карту – практика, летние подработки, средний балл успеваемости, ее репутация, в конце концов. Нет-нет, этого допустить никак нельзя. Лоре показалось, что преподаватель ее обидел, обошелся с ней несправедливо, хочет из-за одной-единственной дурацкой работы отобрать у нее будущее, – наказание, несоразмерное с ее проступком.

И даже в этом она сомневалась: ведь если не было ничего страшного в том, что она сжульничала в каком-то одном задании, почему бы не списывать вообще всегда? Это показалось Лоре как минимум странным, потому что в школе, когда только начала списывать, она уговорила себя, что списывает только сейчас, а потом, когда ей станут давать по-настоящему серьезные задания, она больше не будет списывать и начнет работать самостоятельно. Но пока что этого не случилось. За четыре последних класса в школе и первый курс университета ей не попалось ни одного мало-мальски серьезного задания. Вот она и списывала. Всегда. И врала, будто не списывает. Все время. И ни капельки не раскаивалась.

До сегодняшнего дня. Теперь ей не давала покоя мысль: что если за все время обучения в университете она не выполнит самостоятельно ни одного задания? Вдруг, когда ее возьмут на первую в жизни серьезную работу в сфере маркетинга и пиара, она не будет знать, что делать? Она ведь даже толком не понимает, что такое “маркетинг” (разумеется, если не считать того, что это когда кто-то делает тебе приятное).

Однако едва Лора задумывалась, не начать ли слушать преподавателя, выполнять задания самостоятельно, готовиться к контрольным, не списывать, как ее тут же охватывал страх: а вдруг не получится? Вдруг мозгов не хватит? Или прилежания? Что если она завалит экзамен? Лора боялась, что без обманов и хитростей ни за что не стала бы отличницей, каковой считала ее мать.

Маму это открытие убило бы. После развода мать заканчивала каждое письмо к Лоре фразой “Ты моя единственная радость” и не выдержала бы ее провала. Он уничтожил бы дело всей ее жизни.

Придется Лоре все же выполнить план, каким бы опасным он ни был. Ради мамы. Ради них обеих. Сомнений здесь быть не может.

А все почему? Потому что ставки выросли. Звонок декану избавил ее от мучений, связанных с “Гамлетом”, однако создал неожиданную проблему, поскольку теперь декан лезла из кожи вон, чтобы продемонстрировать, что университетское руководство принимает Лорину обиду близко к сердцу. Декан решила организовать двухдневную встречу для разрешения спорных вопросов и примирения сторон: предполагалось, что Лора и профессор Андерсон сядут за стол переговоров при участии третьих лиц – консультантов, которые помогут им обсудить ситуацию, договориться и к обоюдному согласию разрешить спор в обстановке взаимоуважения и спокойствия.

Хуже ничего и быть не могло.

Лора прекрасно понимала, что не сумеет притворяться два дня подряд под пристальным наблюдением специалистов. Она отдавала себе отчет, что эту встречу надо предотвратить любой ценой, но единственное решение, которое пришло ей в голову, вызывало у нее сомнение и, пожалуй, угрызения совести и чувство вины.

В дверь постучали. Наверно, Ларри. Наконец-то.

– Секунду! – крикнула Лора.

Скинула шорты и топик, расстегнула лифчик, сняла трусики и достала из шкафа полотенце – самое тоненькое и маленькое, какое у нее было. Это было даже не банное полотенце, поскольку в него нельзя было завернуться полностью: сбоку торчала полоса плоти. Да и ширины оно было нестандартной: полотенце еле-еле прикрывало пах. Малейшее неловкое движение – и все видно. Полотенце было белое, застиранное и просвечивавшее. Лора специально стирала его много раз. Она использовала его так же, как фокусник часы: для гипноза.

Лора открыла дверь.

– Привет, – сказала она, и Ларри, увидев ее в крошечном полотенце, тут же скользнул взглядом вниз. – Извини, не успела одеться, – добавила Лора. – Я как раз хотела принять душ.

Ларри вошел в комнату и закрыл дверь. Одет Ларри Брокстон был как обычно: блестящие серебристые баскетбольные шорты, черная футболка, огромные шлепанцы. Не то чтобы у него не было другой одежды: была, Лора сама видела у него в шкафу симпатичные рубашки, явно купленные мамой. Но Ларри всегда ходил в одном и том же, каждое утро подбирал с пола футболку и шорты, нюхал и надевал. Интересно, когда ему надоест, думала Лора. Но прошел месяц, а он так ни разу не переоделся. Она давно заметила, что парни удивительно упорны в пристрастиях, буквально как одержимые. Если уж им что-то нравится, будут делать это до посинения.

– Ты что-то хотела? – спросил Ларри.

Парни всегда были рады ей помочь, особенно когда она в полотенце. Ларри сидел на ее кровати. Она стояла прямо перед ним, так что ее туловище было как раз на уровне его глаз. Приподними она полотенце на пару-тройку сантиметров, и он увидел бы ее идеально гладкий лобок без единого волоска.

– Да, хотела попросить тебя о небольшом одолжении, – ответила Лора.

С Ларри она познакомилась на введении в литературу. Она сразу его заметила и все гадала, то ли он бороду отращивает, то ли просто забывает побриться. Она видела его на кампусе. И знала, что он всегда ходит в одном и том же и водит черный “хаммер”. На занятиях он никогда ни с кем не разговаривал, но вдруг однажды после пары пригласил Лору на вечеринку его братства. На тематическую вечеринку. Они собирались жарить поросенка на вертеле. И гамбургеры на гриле, которые обозвали “бронтозаврбургерами”. И подавать какой-то “сок юрского периода”. Называлось все это “вечеринка пещерных шлюх”.

И это показалось Лоре таким обидным! Ведь вечеринку устраивало братство. Разумеется, она оденется как шлюха! Незачем было намекать! Они ее что, совсем за дурочку держат?

Ну ладно, пошла она туда. В кожаной тоге, без нижнего белья, разумеется, пила этот “сок юрского периода”, пока он не стал казаться ей вкусным, и болтала с Ларри, который использовал в речи слово “конгениальный”: это произвело на Лору впечатление. Они обсуждали, что им больше всего не нравится в университете. “Занятия”, – сказала Лора. “Места на парковке слишком маленькие”, – ответил Ларри. Лору охватило знакомое жгучее желание: ей нестерпимо захотелось прижаться к Ларри покрепче, но она еще не настолько напилась, чтобы обниматься с ним при всех. Она пригласила Ларри к себе в комнату, сделала ему минет, и он кончил ей в рот, причем без предупреждения, что показалось ей невежливым, ну да уж ладно, фиг с ним.