Призрак кургана - Юхан Теорин

На пирсе стоял рабочий гавани с чалкой в руке.

– Раздумали? – спросил он с удивлением.

Он молча кивнул. Здесь, на пирсе, ему уже не надо было притворяться, что все в порядке. Сильно болел живот, и с каждым часом все сильнее.

Матрос на борту принял чалку, и паром начал медленно отходить от пирса. Полоска воды между ним и пирсом становилась все шире. Уже не перепрыгнуть… а теперь и подавно.

Он увидел в окне парома темные волосы Полины. Она не смотрела в окно. Слава богу. Надо надеяться, переживет. Остаться сиротой страшно, но ему все равно не жить.

Он был совершенно уверен, что уже никогда не увидит дочь. Но у нее в сумке более чем достаточно, почти миллион крон – это те деньги, что он взял на «Офелии». Грязные деньги. Впрочем, деньги не бывают грязными – все зависит от того, в чьих они руках. Арон изо всех сил убеждал себя, что ей удастся наладить свою жизнь. К тому же она вот-вот выйдет замуж, так что одиночество ей не грозит. Он много лет прожил в одиночестве и знал, что это такое.

Солнце затянуло облаками. А на горизонте опять, как несколько дней назад, клубились тяжелые облака, предвещая скорую непогоду Приближалась осень.

Он повернулся спиной к лагуне. Времени у него достаточно. Паром идет несколько часов.

Семеня, добрался до парковки – попробовал идти побыстрее, но каждый шаг отдавался в животе острой болью.

Бросил сумку на заднее сиденье – раздался металлический лязг.

Сел за руль. В сидячем положении боль стала терпимой. Он привычно думал о своем оружии. Но и о Веронике Клосс. Арон буквально видел перед собой ее холодное, надменное лицо. С другими она, впрочем, была мила и приветлива. А сейчас он представил, как она идет победным шагом по газону в отеле «Эландик».

Он понимал, что умирает, хотя, конечно, не знал, сколько ему отпущено часов или дней. Скоро он исчезнет – а Вероника Клосс останется.

Позволить ей жить?

«Нет, – подал голос давно забытый Влад. – Ни под каким видом».

А Арон повернул ключ в замке зажигания. Мотор послушно заурчал. Он бросил взгляд через плечо на сумку с оружием и отпустил педаль сцепления.

Развернулся на небольшой площадке перед причалом и взял курс на юг.

Второй раз за это лето Юнас проснулся в рыбарне. Голова болела и кружилась, в пересохшем рту – отвратительный сладковатый привкус. Он лежал не в кровати, а на сложенной в несколько раз рыболовной сети, пахнущей смолой и мягкой от старости. За толстыми каменными стенами тихонько подвывал ветер, а откуда-то издалека доносилось крикливое, но довольно вялое переругивание чаек.

И он был не один. У стены напротив лежали Каспер и Урбан, его двоюродные братья. Почему-то в пижамах. Он опустил голову – он тоже в ночном белье.

Кузены, похоже, чувствовали себя неважно, как и он, на грани между тяжелым сном и пугающей реальностью.

Он заснул в своем домике, в своей постели, – это он помнил точно. У его постели появился ангел со светящимися в темноте белками глаз – в этом он тоже мог бы поклясться. А дальше воспоминания путались… Странные запахи. Попытался вспомнить, что ему снилось, но из этого ничего не вышло. Может, потом само вспомнится. Так бывает.

На табуретке у стены кто-то предусмотрительно поставил три бутылки воды. Ребята встали, пошатываясь, и долго пили. Через узкую щель под дверью проникал слабый утренний свет. Скорее всего, еще очень рано.

Урбан подошел к двери и потряс. Лверь оказалась тяжелой и прочной, к тому же скважина для ключа отсутствовала – наверняка кто-то запер их снаружи на железный засов или что-то вроде того.

Урбан пару раз толкнул дверь плечом, и на том силы его иссякли. Он пошел назад на свое лежбище из небрежно скомканных сетей.

Все трое молчали. У Юнаса была куча вопросов, но ему никак не удавалось их сформулировать. Обрывки мыслей плавали в голове и не могли соединиться во что-то вразумительное.

Свет под дверью с каждой минутой становился ярче и определеннее.

– Голова раскалывается, – пожаловался Урбан.

– И у меня, – подтвердил Каспер.

– Должно быть, какой-то наркоз, – задумчиво произнес Урбан. – Нас усыпили.

– Помню, меня кто-то нес. Старик какой-то… но здоровенный.

Это он, сразу решил Юнас. Призрак могильника.

Ребята опять замолчали.

Надо ждать – что им еще остается делать?

Юнас сидел у стены с закрытыми глазами. Ветер, похоже, усилился. По-прежнему кричали чайки, редко и скучно, лишь изредка ввязываясь в свирепую перебранку.

Внезапно он различил посторонний звук. Звук автомобильного мотора.

– Слышите?

Кузены беспокойно прислушались.

– Это что… он? – прошептал Каспер.

– Откуда я знаю?..

Машина остановилась совсем близко от рыбарни. Все на несколько секунд затихло. Вдруг истерически заорала чайка, и послышались тяжелые шаги.

Загремел засов, дверь открылась.

У порога стоял мрачный старик. Он не сказал ни слова, но Юнас сразу его узнал. Это он мелькнул в капитанской рубке «Офелии». Это он стоял у кургана.

За спиной у него, совсем близко, темно-синий «форд», а в руке револьвер. Рука с револьвером была опущена, но так привычно и свободно, что у Юнаса не было никаких сомнений – если понадобится, он вскинет руку и выстрелит в то же мгновение.

– Выходите, – хрипло сказал старик.

Юнас и Каспер вышли через низкую дверь. Судя по освещению, было около полудня. Урбан выходил последним, но старик придержал его свободной рукой:

– Ты Клосс? Твою мать зовут Вероника?

Урбан кивнул.

– Хорошо… – Он показал на берег: – Беги туда, через пару километров увидишь хутор. Позвони матери и скажи, где ты был. Скажи, чтобы она приехала сюда, в рыбарню Эйнара Валла. Она знает, где это. Недалеко от Марнеса. И еще: она должна приехать одна.

Урбан нерешительно посмотрел на Юнаса и Каспера и открыл было рот, но старик так угрожающе поднял руку с револьвером, что он сразу осекся.

– Ты ведь не хочешь получить пулю в затылок? – устало и тихо сказал старик.

– Нет, но…

– Тогда беги!

Урбан жалобно посмотрел на ребят и пустился бежать.

Призрак могильника проводил его взглядом.

– Вот мы и остались втроем, – так же тихо, без выражения произнес он.

Юнас внезапно сообразил, что старик болен. Он то и дело с почти незаметной страдальческой гримасой прижимал левую руку к животу, а лицо было покрыто крупными каплями пота. Но двигался решительно и уверенно. Наверное, долго служил в армии, подумал Юнас.